"Роберт Говард. Вероотступники" - читать интересную книгу автора

враждебным. Они подчинялись командам Ивана так же безоговорочно, как если бы
его уже избрали атаманом на Кругу, - так называлось всеобщее собрание
Запорожской Сечи, цитадели свободных людей в низовье Днепра.
Вступая в это братство, человек принимал новое имя и новую жизнь. Иван
пришел туда пять лет назад. Говор у него был чудной, даже не московитский,
отрывистый, и за это, да еще за то, что не торопился открывать свое прошлое,
к нему сначала относились с недоверием, хотя он и побожился на Круге перед
всеми, начертав в воздухе крест своей саблей. А вскоре показал свою доблесть
в бою с басурманами и теперь был признанным казаком, невзирая на непривычную
речь и неведомое прошлое.
Казаки бились саблями с изогнутым клинком, а у широкой, обоюдоострой
сабли Ивана был прямой клинок четырех с половиною футов в длину. С таким
оружием могли управляться не более полудюжины казаков из всего сообщества.
Именно ее держал сейчас в руках Иван, оглядывая пустынный горизонт и
пристально всматриваясь в маячивший все ближе и ближе мыс.


2

Изобильная долина счастливого Экрема простиралась пред ними. Река
струила свои воды по небольшому плато мимо лугов и пашен, и все вокруг
казалось розоватым в лучах заходящего солнца.
Ужас напал на мирных поселян при виде диких, злобных, словно волки,
всадников, прискакавших из чужой страны. Но крестьяне не обратили взоры на
замок, стоящий на уступе нависшей над ними скалы, - ведь там тоже сидел
притеснитель.
Клан турка Ильбарс-хана пришел с запада, из Персии. Изгнанный оттуда
кровной враждой, он собирал дань с армянских деревень, расположенных в
долине. Это был не просто поход за домашним скотом, рабами и какой-нибудь
другой добычей. Нет, Ильбарс-хан был человеком честолюбивым; ему хотелось
большего, чем предводительствовать скитающимся племенем. Он мечтал основать
государство, захватив земли вокруг этой долины!
Но сейчас Ильбарс-хан, как и его воины, был опьянен кровопролитием.
Армянские лачуги превратились в дымящиеся руины, хотя амбары, как и стога,
стояли нетронутыми, ведь там хранился фураж для лошадей. Туда и сюда по
долине скакали всадники Ильбарс-хана, при каждом случае хватаясь за кинжалы
и зазубренные стрелы. Армянские мужчины выли, когда сталь проникала в их
тела, армянские женщины пронзительно визжали, когда их, обнаженных,
перекидывали через седельную луку.
Всадники в овчинных безрукавках и высоких меховых шапках носились на
взмыленных лошадях по улочкам большой деревни, меж убогими лачугами,
построенными из камня, скрепленного грязью. Выбравшиеся из своих
разгромленных жилищ люди опускались на колени, тщетно моля о милосердии,
или, так же тщетно, пытались спастись бегством, но всадники, настигнув
беглецов, топтали их конями.
В азарте грабежа Ильбарс-хан забыл о своем намерении основать
государство. Пришпоривая коня, он метался между хижинами и по долине,
гоняясь за несчастными оборванцами, взбиравшимися в страхе смерти на
ближайшие к деревне скалы. Нагоняя кого-нибудь, Ильбарс-хан всаживал копье
между лопаток беглеца. Трещало древко, и нога турка отпихивала корчившееся