"Роберт Говард. Черный человек ("Турлоф О'Брайен")" - читать интересную книгу автора

Выждав несколько секунд, он осторожно заглянул в приоткрытую дверь. В
комнате, заваленной пивными бочками, никого не было. Кельт шагнул за порог и
тихо затворил за собой дверь. "Надо бы спрятать где-нибудь труп, но когда
этим заниматься? - мелькнуло у него в голове. - Если повезет, в этом
глубоком снегу никто не найдет его до поры до времени". Он пересек комнату и
оказался в следующей: это тоже был склад, но пустой. Проем в стене,
завешенный меховым пологом, судя по доносившемуся из-за него пьяному гомону,
вел в главный зал. Турлоф подошел и заглянул за полог.
Его глазам предстала большая комната, служившая хозяину усадьбы залом
для пиршеств, залом совета и жилой комнатой одновременно. Сейчас в ней
сидели, развалясь на сколоченных из неструганных досок лавках, или лежали на
полу золотобородые викинги. Они пили из рогов и кожаных бурдюков пиво и ели
мясо, огромными кусками срезая его с жарившейся здесь же на открытом огне
туши. С дикой внешностью этих людей, с их примитивными завываниями и пьяными
криками странным образом контрастировали висевшие на стенах зала предметы -
образцы материальной культуры гораздо более высоко развитых цивилизаций,
захваченные викингами в набегах. Здесь были великолепные ковры, вытканные
норманнскими женщинами, инкрустированное драгоценностями оружие,
принадлежавшее когда-то французским и испанским принцам, богатые одеяния из
Византии и стран Востока - туда тоже добирались драккары пиратов. Среди этих
прекрасных вещей висели также охотничьи трофеи в знак того, что викингам
дикие звери не страшны так же, как и люди.
Современный человек с трудом смог бы понять чувства, которые Турлоф Даб
О'Брайен питал по отношению к викингам. Он считал их порождением тьмы,
оборотнями, гнездившимися на севере с единственной целью: грабить и угнетать
мирные южные народы. Викинги властвовали над миром - могли брать из него все
лучшее, карать или миловать его обитателей: все зависело от их мимолетных
капризов. Кровь стучала в висках Турлофа. Он ненавидел - как может
ненавидеть кельт - их барскую невежественность и их гордыню, их силу и их
презрительное отношение ко всем иным расам, их угрюмые жестокие глаза,
прежде всего эти глаза, с угрозой и издевкой взирающие на мир. Кельты тоже
были жестокими, но в их жизни все же находилось место любви, дружбе, иным
человеческим чувствам. Сердца викингов вообще лишены были всего этого.
Зрелище, открывшееся глазам Турлофа, подействовало на него подобно
пощечине. Только одного еще не хватало, чтобы довести его до белого каления.
И он это увидел. Во главе стола сидел Торфель Красивый - молодой, пригожий,
дерзкий, на его щеках играл хмельной румянец от пива и спеси. Да, он
действительно был очень красив, этот юный пират. Телосложением он походил на
Турло-фа, но на этом их сходство заканчивалось. Если кожа Турлофа казалась
темной даже по сравнению с кожей его смуглых соплеменников, Торфель мог бы
похвастать исключительной белизной своего тела. Его волосы, борода и усы
сияли чистым золотом, светло-серые глаза лучезарно светились. А рядом с
ним... Турлоф сжал кулаки так, что пробил ногтями кожу ладоней. Среди этих
золотоволосых гигантов и их высоких, атлетически сложенных женщин, Мойра
О'Брайен казалась пришелицей из иного мира. Тоненькая, почти хрупкая,
темноволосая, ее кожа тоже была белой, но с таким нежным розовым оттенком,
каким не могли похвастаться даже первые здешние красавицы. Ее полные губы
были белыми от страха. Турлоф видел, как она задрожала, когда Торфель нагло
положил руку на ее плечи. Зал качнулся перед глазами далкасца, все вокруг
заволокло багровым туманом. Он с огромным трудом взял себя в руки.