"Елена Викторовна Хорватова. Тайна царского фаворита " - читать интересную книгу автора

обожаемого супруга. И как нелегко тогда мне было понять, что жизнь на этом
не кончилась, что еще много-много счастья и горя отмерено для меня
судьбой...
Но мне в горькие дни помогало неискоренимое жизнелюбие, а вот Нина и
Анечка особо оптимистичными взглядами на жизнь никогда не отличались.
Впрочем, по части трагических переживаний заправляла в их доме все же
старшая сестрица, пребывавшая в постоянной меланхолии.
Может быть, потому мы с Ниной когда-то так близко и сошлись, что были
совершенно разными и на первый взгляд ее вечная меланхолия и моя
необузданная смешливость плохо сочетались между собой. Но другим было трудно
с Ниной, а мне - нисколько. Ведь, как известно, волна и камень, стихи и
проза, лед и пламень... ну и так далее, по тексту Александра Сергеевича,
иначе говоря, единство противоположностей вполне может лечь в основу крепкой
дружбы.
Кто знает, почему люди начинают дружить? Дружба - древняя потребность,
сложившаяся у людей еще в те времена, когда приходилось плечом к плечу,
закрывая спину друга, отбиваться от хищных птеродактилей. Птеродактили с тех
пор повымерли, а вот потребность опереться на плечо друга осталась.
Зеленоглазая, вечно задумчивая и грустная Нина считалась самой
поэтичной девочкой в нашей гимназии, ее даже прозвали Ундиной. Но когда я,
побывав в ее доме, познакомилась с младшей сестренкой Нины, стало ясно, что
Анечка, совсем еще крошка, в вопросах меланхолического отношения к жизни
пошла в сестру.
- Это кто у тебя, мишка? - спросила я хорошенькую девочку, вышедшую к
нам с игрушкой в руках.
- Да, - грустно ответила она, глядя на меня теми же тоскливыми зелеными
глазами, что и у Нины, - и у него очень болит лапа. Бедный, он так
страдает...
Мне пришлось быстро соорудить повязку из носового платка, чтобы помочь
плюшевому страдальцу и хоть немного развеселить его маленькую хозяйку. Я
знала, что у сестер недавно умерла мама, и жалела их...
В последний раз я видела Нину в Сокольниках, в новом, недавно
построенном частном санатории для больных туберкулезом, куда приехала ее
навестить.
У Нины всегда было слабое здоровье, но мне тогда почему-то и в голову
не приходило, что она умирает.
Нина сидела на открытой веранде в удобном плетеном кресле и куталась в
шаль, хотя день был довольно теплым. Мы поболтали о том о сем, о
родственниках, об общих знакомых и даже немножко о политике, как водится
между интеллигентными людьми.
Неожиданно Нина замолчала, не ответила на какой-то пустяковый вопрос,
погрузившись в свои мысли (такое с ней случалось и прежде), и вдруг
попросила меня:
- Леля, пожалуйста, пообещай мне одну вещь!
- Конечно, все что будет в моих силах! Ты ведь знаешь, женщине под силу
многое, но в нашей стране ей не всегда дают развернуться.
Я, как завзятая феминистка, приготовилась сесть на своего конька, но
Нина перебила меня.
- Не скромничай. Ты-то как раз из тех женщин, кто запросто управится с
засухой, пожаром, наводнением, ураганом и бубонной чумой, вместе взятыми, а