"Карен Хорни. Женская психология " - читать интересную книгу автора

и другое знакомо нам из анализов случаев невроза навязчивости. Таким образом
источник, из которого идеал моногамии черпает свою силу, кажется нам
довольно примитивным. Но несмотря на его убогое происхождение, он разросся
во властную силу, и теперь делит, как нам известно, судьбу прочих идеалов, в
которых элементарные инстинктивные импульсы, отвергнутые сознанием, находят
свое удовлетворение. В этом случае процессу содействует то, что выполнение
некоторых наших наиболее мощно вытесненных желаний представляет в то же
самое время ценное достижение в различных социальных и культурных аспектах.
Как показал Радо в своей статье "Тревожная мать" 7, формирование такого
идеала позволяет Это сдерживать свои критические функции, которые в
противном случае указали бы ему, что стремление к перманентной монополии еще
можно понять как пожелание, но как требование оно не только трудновыполнимо,
но и несправедливо, и более того, в гораздо большей степени представляет
собой реализацию нарциссических и садистских побуждений, чем говорит об
истинной любви. Согласно Радо, формирование этого идеала обеспечивает Эго
"нарцис-сическую гарантию", под покровом которой Эго может дать волю всем
инстинктам, в противном случае подлежащим осуждению, и в то же самое время
вырасти в собственных глазах, через ощущение, что выдвинутое требование
справедливо и идеально. И, конечно, то, что требование подкреплено законом,
чрезвычайно важно. Во всех предположениях по реформе брачного
законодательства, которые проистекают из осознания, какой опасности
подвергается брак именно из-за своего принудительного характера, по этому
пункту обыкновенно делается исключение. Тем не менее, юридическая санкция
требования скорее всего только видимое, наружное выражение его ценности для
человеческого сознания. И когда мы осознаем, на какой инстинктивной основе
покоится требование монопольного обладания, мы также видим, что если ныне
существующее идеальное оправдание его было бы разрушено, мы любой ценой, тем
или иным путем, но нашли бы новое. Более того, пока общество придает
моногамии важное значение, оно, с точки зрения психического комфорта,
заинтересовано позволять удовлетворение элементарных инстинктов, стоящих за
требованием монопольного обладания, с целью компенсировать ограничение
других инстинктов, которые это требование налагает. Имея подобную общую
основу, требование моногамии в частных случаях может получать подкрепление с
разных сторон. Иногда какие-то одни из составляющих его элементов могут
главенствовать в игре инстинктов, иногда все те факторы, которые мы считаем
руководящими мотивами ревности, могут вносить свой вклад. Фактически, мы
можем описать требование моногамии как страховку против мучений ревности.
Как и ревность, оно может подавляться чувством вины, нашептывающим, что у
нас нет права на исключительное обладание отцом. Помимо того, оно может быть
заслонено другими инстинктивными целями, как при хорошо известных нам
проявлениях скрытой гомосексуальности. Как я уже говорила, стремление к
полигамии приходит в противоречие с нашим собственным идеалом верности. В
отличие от требования моногамности от других, наше отношение к собственной
верности не имеет прототипа в наших детских переживаниях. Его содержание -
ограничение инстинкта; следовательно оно очевидным образом не элементарно, а
с самого начала представляет собой трансформацию инстинкта. Как правило, у
нас больше возможности изучать требование моногамности, предъявляемые к себе
женщинами, чем мужчинами, и мы должны бы заинтересоваться, почему же это
так. Вопрос не в том (как это часто утверждают), правда ли, что у мужчин
сильнее природная предрасположенность к полигамии. Не говоря уж о том, что