"Карен Хорни. Женская психология " - читать интересную книгу автора

окольным путем мазохистской конверсии и частично отождествляясь с ребенком,
которого она может зачать. Однако, все это - только "компенсаторные
механизмы". Единственно, в чем у нее преимущество перед мужчиной - в очень
сомнительном удовольствии от акта деторождения. И тут я как женщина
изумляюсь: а материнство? А блаженное сознание во время беременности, что в
тебе заключена новая жизнь? А несказанное счастье предвкушения появления
нового человека? А радость, когда он, наконец, появляется и ты первый раз
держишь его в руках? А глубокое наслаждение и удовлетворение от кормления
грудью и счастье от того, что он нуждается в твоей любви и заботе? В беседе
Ференци выразил мнение, что в начальный период [психосексуального - М. Р.]
конфликта, который так печально кончается для женщины, самец как победитель
навязывает ей бремя материнства, включая все, что с ним связано. Конечно, с
точки зрения социальной борьбы материнство может рассматриваться как бремя.
В наше время это действительно некая "помеха", но весьма сомнительно, чтобы
это было так в те времена, когда человек был ближе к природе. Более того, мы
и зависти к пенису приписываем биологическое происхождение, а не социальное.
Без всяких рассуждений мы утверждаем, что чувство социального неравенства
появляется у женщины как рационализация зависти к пенису.
А ведь с чисто биологической точки зрения, в материнстве или в
способности-к нему женщина имеет неоспоримое, но поче-муто не принимаемое в
расчет, физиологическое преимущество. На бессознательном уровне знание об
этом преимуществе содержится в психике мужчин и нашло наиболее ясное
отражение в сильнейшей зависти мальчиков к материнству. Мы знакомы с этой
завистью как таковой, но она вряд ли рассматривается должным образом в ее
динамике. Когда начинаешь проводить сеансы психоанализа у мужчин после
достаточно долгой практики среди женщин, сперва просто поражаешься, как
сильна зависть мужчин к беременности, деторождению и материнству, к женской
груди и кормлению грудью. В свете этого наблюдения, естественно было
заинтересоваться, не происходит ли бессознательной интеллектуализации этого
мужского стремления, а именно - в обесценивании ими материнства? Они могут
рассуждать, например, так: женщина на самом деле попросту желает пенис; а
когда все сказано и сделано, материнство только лишнее бремя, которое
затрудняет борьбу за существование, и мужчина должен радоваться, что ему не
надо его нести. Когда Хелен Дейч пишет, что комплекс маскулинности у женщины
играет большую роль, чем комплекс феминности у мужчины, она, вероятно, не
принимает во внимание, что зависть мужчины имеет гораздо большие возможности
для успешной сублимации, чем зависть девочки к пенису, и что именно эта
зависть служит одной (а возможно - главной) из движущих сил, побуждающих
мужчин к созданию культурных ценностей.
Сама наша речь, наш язык указывают нам на этот источник продуктивности
в культуре. В исторические времена, как мы знаем, эта продуктивность была
несравненно выше у мужчин, чем у женщин. Можно высказать предположение, что
невероятное напряжение мужского порыва в любой области творчества исходит
именно от чувства, что он играет сравнительно малую роль в сотворении живых
существ, и именно это постоянно подталкивает его к сверхкомпенсации в иных
достижениях. Если мы правы, установив эту связь, мы сталкиваемся с вопросом,
почему же у женщины нет соответствующего импульса для компенсации своей
зависти к пенису? Есть две возможности: или зависть женщины уж очень мала по
сравнению с мужской, или она компенсируется, хотя и менее успешно, каким-то
другим путем. Можно привести факты в поддержку обоих предположений.