"Виктория Холт. Павлинья гордыня" - читать интересную книгу автора

- Именно так. Вы появились на свет через два года после переезда.
В тот момент двенадцать лет казались для меня целой жизнью. От Джармэна
я узнала лишь одну стоящую подробность: всему виной карточные долги моего
отца. Неудивительно, что мама относится к нему с таким презрением. Смысл ее
едких замечаний стал для меня ясен.
Бедный папа большую часть времени проводил у себя в комнате,
раскладывая пасьянсы. В такой игре нет партнера, которому можно проиграть и
нужно заплатить. Во всяком случае, он оставался наедине с любимыми картами,
хотя они и послужили причиной разорения семьи.
У миссис Кобб я не выяснила почти ничего нового. Как и мои
родственники, она тоже знавала "лучшие времена", но последовала за хозяевами
в Дауэр. Старуха не уставала рассказывать любому, развесившему уши, о
многочисленных горничных, кухарках, дворецком и двух швейцарах.
Безусловно, служба в такой семье, как наша, считалась понижением, но
это лучше, чем прислуживать нуворишам, "неимеющим ни о чем понятия", так
говаривала миссис Кобб.
К отцу, посвятившему себя пасьянсам и прогулкам в одиночестве, во время
которых он сгибался под тяжестью своей вины, с расспросами не подойдешь. Он
почти не замечал меня. А когда взгляд папеньки падал на детскую фигурку,
выражение лица становилось столь же кислым, как при маминых упреках и
упоминаниях о непростительной слабости мужчины, принесшего несчастья всему
роду и поставившего семью в столь унизительное положение.
Для меня отец почти не существовал. Трудно полюбить человека, который
абсолютно не интересуется тобой. Я чувствовала лишь жалость, когда другие
родственники, не переставая, корили его за былые грехи.
К маме совсем не подступишься. Помню, в детстве я часто пела в церкви:
- Любовь матери к младенцу, которого она носит в чреве, никогда не
пройдет...
Я, конечно, не поняла, что такое "чрево", и обратилась к Мириам за
разъяснениями. Она ввела меня в курс, откуда появляются дети. Но туманные
намеки не успокоили, и я с горечью прокомментировала, что любовь моей
мамочки, безусловно, не пройдет, ибо таковая никогда не существовала.
Услышав эти слова, Мириам покраснела как рак и с негодованием заявила, что
я - неблагодарный ребенок и должна быть счастлива, ибо воспитываюсь в таком
хорошем доме. Но где уж понять девчонке, почему наш маленький замок, столь
презираемый остальными, - "хороший дом" для меня. Может, все из-за того, что
остальные знавали "лучшие времена", а я - нет?
Братец Ксавьер казался мне весьма замкнутым и романтичным, его я видела
мало. Он следил за земельными наделами, которые удалось сохранить после
продажи Оуклэнд Холла. Это была всего одна ферма и несколько акров пастбищ.
Когда же мы встречались, он вел себя по отношению ко мне с отстраненной
вежливостью, словно я имею право существовать в замке, хотя не известно, как
попала сюда. В силу хорошего воспитания Ксавьер никогда не спрашивал о
причине моего присутствия в доме. Ходили слухи, что он влюблен в леди Клару
Доннигхэм, живущую в двадцати милях от Дауэра и привыкшую к роскоши. Бедняк
не смел вступить с ней в брак из-за неспособности поддерживать привычный для
леди праздный и беззаботный образ жизни. Клара считалась очень богатой, а
мы, по словам мамы, оказались на грани краха.
Так молодые люди и не соединили свои судьбы, хотя миссис Кобб,
дружившая с кухаркой из имения Доннигхэмов, передавала, что леди ни за что