"Виктория Холт. Мадонна Семи Холмов" - читать интересную книгу автора

сделала знак женщинам оставить ее с кардиналом наедине.
- Я искренне верю, - сказал Родриго, - что буду любить эту
очаровательную девчушку куда больше, чем ту веселую банду, которая сейчас
населяет наши детские. Мы окрестим ее Лукрецией, и, как скоро вы, мадонна,
окрепнете, возвратимся в Рим.
Вот так одним прекрасным апрельским днем в родовом замке Борджа в
Субиако появилось на свет дитя, чье имя прославится в веках - Лукреция
Борджа.

ПЛОЩАДЬ ПИЦЦО-ДИ-МЕРЛО

Как же радовалась Ваноцца возвращению в Рим! В месяцы, последовавшие за
рождением Лукреции, Ваноцца чувствовала себя счастливейшей женщиной в мире:
Родриго захаживал к ней еще чаще, чем обычно, поскольку в детской комнате
поселилась теперь златоволосая девчушка, а он в ней души не чаял.
Она была очаровательная и совсем не крикливая, она тихонечко лежала в
колыбельке и одаривала каждого, кто над ней склонялся, прелестной улыбкой.
Мальчикам она тоже понравилась. Они становились по обе стороны колыбели
и всеми способами старались рассмешить сестренку. Они постоянно из-за нее
спорили - Чезаре и Джованни вообще были отчаянными спорщиками, дай только
повод.
Ваноцца и ее женщины не могли без смеха слушать их препирательства:
"Это моя сестра!" "Нет, это моя сестра!" Им пришлось даже объяснять, что она
в равной степени приходится сестрой обоим.
Глаза Чезаре вспыхнули негодованием:
- И все-таки она больше моя, чем Джованни. Она любит меня больше, чем
его!
На что няня ответила, что, когда Лукреция подрастет, она сама решит,
кого любит больше.
Джованни с презрением глядел на брата: он-то понимал, почему Чезаре
хочет, чтобы Лукреция любила его сильнее. Чезаре был убежден, что Джованни
перепадает от дяди Родриго куда больше сластей, чем ему, к тому же
прекрасный и могущественный дядя Родриго, приходя, всегда первым целовал и
ласкал Джованни и только потом переходил к Чезаре.
Вот потому-то Чезаре и решил, что все остальные должны выказывать ему
большую любовь. Мама действительно любила его сильнее, чем брата. Няньки
тоже уверяли его в этом, впрочем, может потому, что если бы они заикнулись
об обратном, он бы нашел способ им отомстить, а они понимали, что обижать
Чезаре куда опаснее, чем Джованни.
И Лукреция, как только подрастет и сможет выказывать свое предпочтение,
выберет, несомненно, его. Именно так и будет! Вот почему он проводил у ее
кроватки куда больше времени, чем Джованни, и куда чаще, чем брат, совал ей
руку, чтобы она вцепилась в нее своими крохотными пальчиками.
- Лукреция, - шептал он, - это Чезаре, твой брат. Ты любишь его
сильнее... Сильнее всех на свете.
Она таращила на него свои голубые глазенки, а он командовал:
- Улыбнись, Лукреция, ну улыбнись же!
И, к огромному удивлению женщин, Лукреция беспрекословно выполняла
приказания Чезаре. Когда же ее просил посмеяться Джованни, Чезаре прятался
за спину брата и корчил оттуда такие страшные рожи, что Лукреция пугалась и