"Виктория Холт. Мадонна Семи Холмов" - читать интересную книгу автора

нему всех, кто вступал с ним в личный контакт.
Потому, как ни странно, восставшая против него публика расступилась и
беспрепятственно позволила ему пойти к собору. А он благосклонно улыбался и
бормотал: "Благослови вас Господь, дети мои". И некоторые даже становились
на колени и целовали ему руку или край одеяния.
Так были ли эти часы самыми значительными в его жизни? С тех пор он
знал множество побед, но, пожалуй, именно тогда понял, какой властью над
людьми он обладает, как может их очаровывать, и именно с тех пор старался
справиться с теми, кто пытался выступать против него, с помощью своего
обаяния.
Так что он молился за дядюшку и оставался у его постели и после того,
как все остальные его покинули. И хотя великолепный дворец был полностью
разграблен, Родриго сохранял спокойствие и невозмутимость: сразу после
смерти Каликста должен быть созван конклав, и Родриго был готов отдать свой
голос за Энеаса Сильвиуса Пикколомини, дабы он стал Папой Пием II.
За что Пий должен был испытывать благодарность к Родриго. Он ее и
испытывал.
Вот таким образом Родриго преодолел первый серьезный кризис в своей
жизни. Этот опыт убедил его, что он в любых обстоятельствах, в отличие от
бедного Педро Луиса, сможет выстоять.
Родриго унаследовал состояние брата, горестно - но недолго, поскольку
не в его натуре было предаваться длительным сожалениям, - его оплакал, и с
удовольствием обнаружил, что влияние его осталось прежним, а надежды на
папство - непоколебимыми.
Родриго отер лоб надушенным платком. Да, то были опасные времена, и он
искренне надеялся, что они никогда не повторятся, однако он смотрел в
прошлое без сожалений, и был доволен собою, поскольку сумел не только не
дрогнуть перед опасностями, но и преодолеть их.
Пий действительно оказался хорошим другом, правда, порою Пий считал
нужным кое в чем порицать Родриго. Он вспомнил письмо, которое Пий как-то
ему направил: в том письме он упрекал Родриго в посещении некоего дома, где
милые куртизанки услаждали гостей. Среди этих гостей был и молодой и
красивый кардинал Родриго.
"Нам стало известно, - писал Пий, - что там происходили непристойные
пляски и что не было отказа ни в каких любовных игрищах и что вы вели себя
так, как могут вести себя только люди светские".
Родриго покачал головой и улыбнулся, припоминая благоухающие сады
Джованни-де-Бичи, пляски, теплые надушенные тела женщин и их соблазнительные
взгляды. Он не мог противиться этим женщинам, и они тоже не сопротивлялись.
Да и к упреку Пия тоже вряд ли стоило относиться всерьез: Пий понимал,
что у такого мужчины, как Родриго, должны быть любовницы. Смысл письма Пия
был в другом: пожалуйста, пожалуйста, кардинал, только не пляшите со
срамными девками на публике, а то люди говорят всякое, и это подрывает
авторитет святой церкви.
Как же беспечен он был в те славные деньки, как уверен в себе! Он
твердо решил извлечь максимум выгоды и из церкви, и из мирской жизни. В
церкви он делал карьеру, целью которой был папский трон, но от плотских
желаний отказываться не собирался - он был человеком чувственным. В его
жизни всегда будут женщины, но, по правде говоря, в этом он не отличается от
большинства священнослужителей, которые не воспринимали обет безбрачия