"Ты в моей власти" - читать интересную книгу автора (Гаскойн Джил)

15

Подруги уехали до появления Фрэнсис.

– Нам надо вернуться и еще раз прочесть пьесу. Завтра начинаются репетиции. Чехов зовет!

Розмари вышла помахать им.

– Мы быстро доедем, – сказала Джо, расцеловав хозяйку в обе щеки и обняв ее с какой-то новой, милой бесцеремонностью. – Берегите себя, Розмари. – И, обогнув машину, уселась на переднее сиденье.

– Давай, давай скорее, – подгоняла ее Элла, нетерпеливая, как всегда, готовая торопить любое событие в своей жизни. Машина тронулась, она высунула в окошко руку. – Пока, ма, я скоро позвоню. Привет Фрэнсис.

Розмари вернулась в дом, он показался ей мрачным и тихим. Сегодня понедельник пасхальной недели – это значит, что ни Дженни, ни Пат не будет. Розмари сложила в небольшую сумку вещи для недельного пребывания на ферме здоровья.

– А, черт, уже уехали, – посетовала Фрэнсис, чуть позже подъехав к дому.

– Элла шлет тебе привет. И еще до всех твоих расспросов должна сказать, что Джоанна Тристрам необыкновенно милая и, может быть, встреча с ней – лучшее из всего, что случалось с Эллой.

– Ну-ну, – улыбнулась Фрэнсис и бросила сумку подруги в багажник рядом со своими тремя.


Розмари и Фрэнсис приехали в Шраблендс к чаю. Оказавшись в своей комнате, они распаковали вещи, взвесились и влезли в махровые халаты.

– Я собираюсь проходить так всю неделю, – говорила Фрэнсис по дороге в оранжерею, где их дожидались серебряные чайники и кувшины с молоком, только что доставленным с фермы.

Розмари пила чай, сидя под банановыми пальмами во влажной атмосфере старой оранжереи. Кругом беззаботно болтали женщины, одетые кто в спортивные костюмы, кто в домашние платья. Казалось, в самом воздухе разлит покой.

– Это самый важный момент дня, – объяснила Фрэнсис, допив третью чашку. – Я буду соблюдать легкую диету за компанию с тобой, детка. А захочу – так спущусь вниз, в паб, и наемся жареной картошки с мясом, пока тебя будут массировать…

– Подумай о токсинах, от которых освобождается твой организм, – посоветовала Розмари подруге, когда они в тот же день довольно рано забрались в стоявшие рядом кровати и включили телевизор. Фрэнсис отхлебывала горячий напиток с медом и лимоном и гнала мысль о мартини с водкой.


Как правило, в такой разреженной атмосфере, где собираются люди, какое-то время занятые лишь одним – приведением себя в порядок, случайные встречи всегда обещают перейти в дружбу, которая в суровом климате деловых отношений, не развившись, погибает. Две молодые актрисы подошли представиться Розмари на второй день после ее приезда. Четыре женщины встретились между процедурами, им понравилось беседовать друг с другом, и с тех пор они почти не расставались.

Вместе переживали головную боль и муки голода и отговаривали одна другую от посещения паба. Розмари было полезно их присутствие. При них она не говорила о Бене. А когда мысли о нем захватывали ее целиком, она уходила гулять.

После аэробики, парилки и ледяного душа новые подруги всегда встречались, чтобы вместе выпить особого чая в четыре ровно пополудни. Это стало настолько же привычным, как ноющие мускулы и пустой желудок.

– Внушительное зрелище – столько женщин сразу, правда?

Они, как обычно, сидели вчетвером в оранжерее – только там и разрешалось курить. Ни одна из них не решилась отказаться от сигарет.

– Мы сильные, – сказала Мэнди, их новая подруга. – Поэтому мужчины так нас боятся и стараются изолировать друг от друга.

– Им необходимо контролировать нас, – заметила Фрэнсис. – Просто тошнит при мысли о том, что мы это воспринимаем как заботу.

Розмари украдкой бросила на нее взгляд. Разговор приобретал опасное направление.

– У меня есть подруга, – сказала Мэнди, – которая именно так и живет. Она вроде бы уже и не любит его, но он ухитрился внушить ей, что без него она – ноль. Мне кажется, она почти так же безумно любит его член, как и он сам.

– Нет, это невозможно, – рассмеялась Фрэнсис. – У мужчин это самая долгая и самая мощная страсть.

– Фрэнни, перестань. Не у всех, – упрекнула ее Розмари.

Мэнди снова заговорила.

– Бедняжка Джил, она просто одержима им. Она все время беспокоится, где он. Ни о чем другом думать не может.

– Джил? – повернулась к ней Розмари.

– Да, так зовут мою подругу.

Не может быть. Таких совпадений не бывает. «Разве ты не хочешь спросить и убедиться?» – задала себе вопрос Розмари.

– Неплохая актриса, – продолжала Мэнди, – но сама она так не думает. Мы все просто молимся, чтобы он исчез из ее жизни, но он так чертовски хорош, что она всегда рада его возвращениям.

– Ревность лучше всего возбуждает любовь. – заключила Фрэнсис.

Розмари взглянула на нее. Это правда. Она вспомнила, что передумала и перечувствовала на обратном пути из Барселоны. Образы Бена и Бетси тревожили ее и возбуждали сексуально. Что это? Что это вообще было? Сексуальная одержимость? Она до сих пор помнила и не пыталась забыть ласку его рук и губ на своем теле. Шепчущие в самое ухо губы, стук его сердца у нее на груди, еще горячей и чуть влажной после любовного свершения. Она всегда помнит только секс. А ведь было и что-то еще. Вдруг ей стало легче – как будто в туннеле, который она сама для себя выкопала, забрезжил свет. Без секса можно жить – ведь она жила так до этого. В каком-то смысле даже легче.

– Неужели ты веришь, что от этой жути твоему организму может быть какая-нибудь польза? – простонала Фрэнсис, оказавшись в холодной воде после первого сеанса в парной.

Розмари заговорила совсем о другом:

– Как ты думаешь, эта подруга Мэнди, Джил, может быть возлюбленной Бена? Я побоялась выяснить.

– Даже не думай об этом. И ни в коем случае не спрашивай.

– Мне стало лучше, Фрэнни. Правда, лучше. А если это все только секс – что ж, буду совокупляться.

– Ура! Боже, как хочется выпить. Давай спустимся в паб вечером?

– Ни за что, искусительница. Я снова могу прощупать свои бедренные кости, и это самое лучшее, что случилось за последнее время.

– Легко обрадовать нас, простушек. Неудивительно, что мужчины запросто получают нас, как только захотят.

Розмари хотелось расспросить подругу о Майкле, но Фрэнсис обычно переводила разговор на другую тему. «Пока рано говорить», – ответила она как-то, и на этом все кончилось.

Розмари раздумывала над беспечностью подруги, над легкостью, с которой та разрешала любую неприятную ситуацию, связанную с мужчинами.

– О Боже мой, – вдруг произнесла Розмари. Они уже снова сидели рядом в парной.

– Что случилось? – спросила Фрэнсис, не в силах повернуть голову.

– У него остался мой ключ.

– Ах ты… А когда он должен вернуться?

– В этот уик-энд.

– Смени замки. Сразу же, в понедельник. А если ты не перестанешь смотреть на меня с выражением «может быть, он появится», я сейчас добавлю пару!

Розмари принялась хохотать.

– Мы приедем домой в воскресенье. Все будет в порядке. Боже, Фрэнни, я в самом деле начинаю чувствовать себя лучше. Может быть, это была не любовь.

– Тебе просто нужно основание, чтобы заниматься сексом, дорогая моя, – сказала Фрэнсис. – как большинству женщин. В то время как мужчинам нужно всего лишь место.


Время от времени звонил Майкл, но разговаривал главным образом с Фрэнсис.

– Боюсь, в сентябре никаких изменений не ожидается. Но я тут кое о чем договариваюсь.

Розмари в первый раз за несколько лет задумалась, что будет с ее карьерой. И она, и зависящие от нее люди привыкли к жизни, которая требовала трат. Впервые она не была уверена, что ее ждет работа.

– Мне пора уже беспокоиться? – спросила она у Майкла.

– Думаю, что еще не пора, Розмари. Сейчас у всех дела неблестящи. Я еду в Лос-Анджелес в августе. Можешь поехать со мной, встретишься с разными людьми. Может быть, там найдется что интересное.

Америка… Возможность побывать там и пугала, и манила Розмари.

Вечером в субботу впервые за неделю подали горячий ужин в роскошной столовой для тех, кто назавтра должен уезжать. Было и вино.

– Оставь здесь бутылку, милочка, – сказала Фрэнсис официантке, которая наполнила бокалы обеих. Она потянула бутылку из рук девушки и улыбнулась ей так лучезарно, что та не могла не ухмыльнуться в ответ, прежде чем отошла, передернув плечиками. Женщины с интересом обсуждали, кто на сколько похудел. Выяснилось, что Розмари – на семь фунтов, а Фрэнсис – только на два, но она сама призналась:

– Я смошенничала, радость моя. У меня были с собой шоколадки.

Розмари рот открыла от удивления и негодования.

– Ах ты, подлая! И ни разу не сказала! Я же иногда заснуть не могла, просто умирала от голода. – Она протянула через стол руку и тронула ладонь подруги. – Спасибо тебе за эту неделю, Фрэнни.

– Что за нежности, перестань. Мне тоже был необходим отдых. Теперь, Бога ради, отпусти мою руку, чтобы можно было вилку взять! У этой чечевичной запеканки, или как там они ее называют, вкус икры, а я страшно голодна!


В воскресенье после завтрака они уехали. Возле магазина остановились и как следует запаслись «органическими продуктами», которых, как явствовало из вывески, здесь было множество.

– Дурацкая клетчатка, только живот от нее пучит, – сказала Фрэнсис, беря пластиковый пакет.

– Прессованный творог очень неплох, – заметила Розмари.

Фрэнсис содрогнулась.

– Боже, как же я ненавижу этот творог.

– Я тоже.

– И ты все время ела его!

– От него не толстеют.

Они набили машину продуктами.

– Давай решим, – Фрэнсис усаживалась за руль, – остановимся по дороге, чтобы выпить, или подождем, пока не доберемся до твоего дома?

– Все же закрыто, дурочка. Сегодня воскресенье. Поедем домой.

Розмари и Фрэнсис помахали и посигналили двум своим новым подружкам, телефоны которых давно были у них записаны, хотя никогда ни одной из них так и не понадобились. Розмари испытывала желание расспросить Мэнди о Джил, но страх обнаружить очередную ложь Бена и нанести еще один удар собственной гордости заставил ее отказаться от этой мысли. Ведь Джил Бена была учительницей. Он сам так сказал. Лучше не ввязываться. Теперь она никогда этого не узнает.

Они ехали обратно, отдохнувшие, похорошевшие, но еще по дороге, выпив в придорожной гостинице чаю со сливками, Фрэнсис не смогла отказать себе в некоторых удовольствиях, начавших уничтожать результаты отдыха.

– Вот два фунта и вернулись, – сказала Фрэнсис, явно довольная собой.

Розмари, чувствуя себя праведницей, ограничилась чаем и одним диетическим печеньем.

– Я опять чувствую себя красоткой. Я снова стала себе нравиться. Жаль было бы все испортить. Больше никаких сигарет. Все, решила. А пить только в уик-энд.

Фрэнсис издала стон.

– Ты будешь просто неотразима. Слава Богу, что Майкл – пьяница.

– Правда?

– Во всяком случае сейчас. – Фрэнсис улыбнулась своим мыслям. – Знаешь, я ведь дожидаюсь встречи с ним. Из-за всех этих самообманов с воздержанием я себя чувствую совершенно… не знаю даже… слова не подберу.

– Грубоватой?

– Это слово всегда вызывает у меня в памяти ковбойские сапоги и кнут.

– Боже мой, Фрэнни, конечно, в тебе есть грубость. Я годами завидовала тебе из-за этого. Ну, может быть, не завидовала, просто восхищалась тобой.

– Ну-ну, по-твоему, это грубость? Надо будет продемострировать ее Майклу попозже сегодня вечером.

Розмари, казалось, была удивлена.

– Ты видишься с ним по уик-эндам?

Фрэнсис пожала плечами.

– Это его идея. Очевидно, Барбара уехала. Я не спрашиваю, он просто приходит. Если я здесь – все великолепно, если меня нет – что ж, полагаю, он отправляется домой.

– Не знаю, как ты это выдерживаешь. – Розмари несколько пала духом. Возможно, если бы она так вела себя с Беном, их роман продлился бы гораздо дольше.

– Не начинай сначала, Розмари. Это старая песня. Мы с Майклом играем по правилам, и я приложу все силы, чтобы не проиграть. Поедем, радость моя, отвезем тебя домой. И не забудь в понедельник первым делом позвонить слесарю.


Когда они въехали в ворота дома в Уимблдоне, Розмари заметила:

– Посмотри, как тюльпаны вымахали. Похоже, что и вправду май.

– Думаешь, Эрни наконец вылезет из своего сарайчика?

Они достали из багажника вещи Розмари.

– Никогда не удается приехать откуда бы то ни было без обязательного пластикового пакета, – пожаловалась Розмари, когда, войдя в дом через кухонную дверь, они бросили свою ношу на стол. – Я всегда отдаю их матери, когда она бывает у меня в гостях. Она их с безумной тщательностью разглаживает, складывает и где-то хранит. Бог знает зачем. Выпьем или ты хочешь чаю? – Розмари протянула руку к чайнику.

Фрэнсис взглянула на часы.

– Чуть-чуть выпьем, дорогая, да я поеду.

Розмари отправилась к холодильнику за льдом. Около сушилки для посуды она остановилась. В самом центре белой раковины стояла немытая кружка с недопитым кофе на дне.

– Это не похоже на Пат, – заметила она. Тут обе они одновременно услышали шаги вниз по лестнице и, не произнеся ни слова, повернулись к двери, которая вела из кухни в другие помещения дома. Она открылась. На пороге появился Бен, держась одной рукой за ручку двери, другую положив на косяк. Он улыбался.

– Привет, Рози. Привет, Фрэнсис. – Он обращался к обеим, но глаза его неотрывно смотрели на Розмари. Фрэнсис, приоткрыв от изумления рот, застыла, держа на отлете горящую сигарету, дым которой плыл во внезапно сгустившемся воздухе. – Как приятно снова увидеть вас. – И он двинулся к Розмари. Она не могла произнести ни слова.

Казалось, прошли века, прежде чем Фрэнсис наконец произнесла:

– Я приготовлю коктейли.

Бен протянул руку и коснулся локтя Розмари.

– Я вернулся к ленчу. Ты уезжала? Я звонил два раза.

Розмари все еще не в силах была двинуться с места.

– Да. В Шраблендс, – выдавила она.

– Куда? – переспросил он, смеясь. – Я могу поцеловать тебя? Ты скучала без меня?

Фрэнсис поставила на стол три высоких стакана.

– Вам, молодой человек, то же, что и нам? – осведомилась она мрачно.

Бен повернулся к ней.

– Что именно?

– Мы, взрослые, собираемся пить мартини. Если вы предпочитаете коку, я уверена: Элла оставила одну-две бутылки в кладовке.

Бен помолчал, переваривая слова Фрэнсис, потом обезоруживающе улыбнулся.

– Пусть будет мартини. Мне пора оказаться во взрослой компании.

– Неплохая мысль, – сказала Фрэнсис. – Извините, мне надо выйти. Розмари, шевелись, приготовь нам всем мартини.

Когда Фрэнсис вышла из комнаты, Розмари подняла глаза на Бена. Он наклонился поцеловать ее, не сводя взгляда с ее губ; его рука скользнула на ее затылок.

– Не надо.

Голос Розмари звучал резко. Она отвернулась от Бена.

– Разве ты меня еще не простила?

Глядя прямо на него, Розмари спросила:

– За что? Хотелось бы услышать, как ты это называешь.

– За то, что я накричал на тебя.

Розмари начала смеяться, но, увидя его нахмуренные брови, перестала и отвернулась к окну, чтобы он не видел, как ее всю трясет.

Бен продолжал:

– Можешь думать что хочешь, но между мной и Бетси ничего тогда не было.

Розмари, прислонившись к окну, следила, как Бен-кот охотится за неизвестно что клевавшей на еще безлистных кустах лазоревкой, припадая к земле между тюльпанами. Бен-мужчина подошел к Розмари сзади, и она оказалась в ловушке. Он обнял ее, и она, не в силах двинуться с места, в испуге закрыла глаза и замерла.

Он шептал ей в волосы:

– Бетси принесла мне ленч, Рози, только и всего. Ты не захотела выслушать меня.

Ощущая дыхание Бена, жар его тела, Розмари с ужасом поняла, что продолжает хотеть его. В комнату вошла Фрэнсис, и Бен с улыбкой обернулся к ней.

– Мы не успели сделать мартини. Может быть, мне заняться? – Нет, благодарю. Вам не хватает ни опыта, ни класса, чтобы приготовить настоящий мартини. И сомневаюсь, чтобы вы когда-нибудь сумели это сделать.

Бен нахмурился, потом, после паузы, откинул назад голову и разразился хохотом.

– Что это вы заставляете меня чувствовать себя врагом рода человеческого? Кто-нибудь собирается выслушать мою версию этой истории?

– Только Розмари. Погодите, пока я уйду. Меня от небылиц тошнит. Я уже наслушалась их предостаточно.

Фрэнсис подала Розмари стакан и подтолкнула ее к стулу рядом с кухонным столом.

Бен улыбнулся.

– Кто пишет вам тексты?

– Господь Бог, – ответила она, залпом выпила мартини и наклонилась поцеловать подругу в щеку. – Ну что ж, радость моя, поеду спьяну домой. Вылью весь яд на бедняжку Майкла, то-то он возбудится. Я потом тебе позвоню. – Она протянула руку Бену. – До свидания. Постарайтесь, чтобы было похоже на правду. После сорока вранье ощущаешь за милю.

И Фрэнсис исчезла. Слышно было, как взревел мотор.

«Не уходи, не уходи, – повторяла про себя Розмари, – не оставляй меня с ним. Ему ничего не стоит справиться со мной и со всем моим здравомыслием». Какое-то время они молчали. Розмари допила свой стакан и налила себе еще из кувшина, который Фрэнсис поставила в холодильник. Возвращаясь к столу, она спросила:

– Прости, тебе налить еще?

– Я сам справлюсь.

– Понятно, – ответила она и снова села в ожидании того момента, когда разыгрывающаяся между ними сцена подойдет к неизбежному концу.

Бен сказал:

– Рози, Рози, прошу – поверь мне. Никого больше нет. У нас с Бетси это было один раз, и то только потому, что ты не прилетела в пятницу, как я просил тебя. Я тогда разозлился. Помнишь? – Он стоял у открытого холодильника. Ощутив дуновение ледяного воздуха, Розмари вздрогнула. Он хлопнул дверцей, стремительно подошел к Розмари, опустился перед ней на колени и обвил ее руками. Она не вырывалась. – Я не представлял себе, что такой пустяк может тебя расстроить, – шептал он. – Бетси ведь пустяк. Я уже говорил тебе.

– Бен, – произнесла она и посмотрела на него. – Бен, мне это не нужно. Мне нужен ты, но больше ничего.

– Ничего больше и нет. Уверяю тебя.

– Где твой багаж? – спросила Розмари. – Ты заезжал к Джил?

– Я приехал прямо сюда. Чемоданы наверху.

Розмари смотрела на него, желание лишало ее сил и мыслей, ей как никогда хотелось поверить ему, она не могла шевельнуться, зная, что жаждет ощутить его руки, жар его тела, ответить поцелуями на его поцелуи, принять его в глубины своего естества.

– Ты собираешься остаться?

– Ты не прогонишь меня, дорогая? – Он провел пальцем по ее губам.

– О Боже мой, Бен… – Слезы лились по ее лицу. – Пойдем в постель. Мне было так плохо без тебя.