"Виктория Холт. Голос призрака " - читать интересную книгу автора

сравнивать черту за чертой, они были одинаковы. Но совершенно различные
характеры братьев наложили свой отпечаток на их лица и сводили на нет это
сходство.
Джонатан был не тот человек, чтобы осесть в поместье и заниматься
сельским хозяйством. Он вел какие-то дела в Лондоне. Я знала, что одной из
сфер его деятельности было банковское дело. Мой отчим, богатый и
влиятельный, имел очень разносторонние интересы. Он часто бывал при дворе,
и матушка сопровождала его при этом, так как он никуда не уезжал, не взяв
ее с собой. Найдя свое счастье так поздно в жизни, они как будто
преисполнились решимости не упустить ни одного часа из того времени, что
еще могли быть вместе. Таковы же были мои дедушка с бабушкой. Такими, я
думала, должны быть, наверно, все идеальные браки - те, в которые вступают
люди, зрелые в суждениях и разбирающиеся в поведении мужчин и женщин.
Жаркое пламя юности вспыхивает и быстро выгорает; но ровный огонь зрелого
возраста, поддерживаемый опытностью и пониманием, может ярко гореть всю
жизнь.
Беседы с Дэвидом будоражили и обогащали мой ум; с Джонатаном я
испытывала совершенно иные чувства.
Его отношение ко мне изменилось: я ощущала в нем некое нетерпение.
Иногда он целовал меня и прижимал к себе, и в его манере обращения сквозил
какой-то тайный смысл. Инстинктивно я чувствовала, что это значит. Он
хотел заниматься со мной любовью.
У меня могло бы возникнуть романтическое чувство к нему. Я не могла
притворяться перед самой собой, что он не пробуждал во мне новые,
неизведанные эмоции, которые я не прочь была испытать; но я также знала,
что он заигрывает со служанками. Я видела, какими глазами они смотрят на
него, и его ответные взгляды. Я слышала, как они шептались, что у него в
Лондоне есть любовница, которую он навещал каждый раз, как бывал там, а
это случалось частенько.
Такого и следовало ожидать от сына Дикона, и, если бы я была к нему
равнодушна, меня это нисколько бы не трогало. Но я думала об этом
неотвязно. Иногда, помогая мне сойти с седла (что он проделывал неизменно,
хотя я вполне была в состоянии спешиться сама), он прижимал меня к себе и
смеялся при этом, и, хотя я быстро выскальзывала из его рук, но меня
немного тревожило сознание того, что на самом деле мне хотелось остаться в
его объятиях. У меня возникало желание зазывающе улыбнуться ему и
позволить делать со мной то, что входило в его намерения, потому что я
знала, как сильно мне хотелось испытать это.
В Эверсли висели фамильные портреты - мужчин и женщин, и я часто их
рассматривала. Они были двух типов, разумеется, лишь в одном отношении,
так как характеры их были совершенно различны и не поддавались точному
распределению по категориям; я просто имею в виду, что они разделялись на
тех, кто был одержим плотскими желаниями, и кто не был. Я могла это
определить по выражению их лиц - чувственных или суровых. Там была одна из
прабабок по имени Карлотта, воплощавшая собой первый тип. Судя по всему,
она вела весьма красочную, полную приключений жизнь с вожаком якобитской
клики. А рядом висел портрет ее сводной сестры, Дамарис, матери Сабрины,
которая принадлежала ко второй категории. Моя мать была женщиной,
понимающей, что такое страсть, и нуждавшейся в ее постоянном проявлении.
Джонатан заставил меня почувствовать, что я была такой же.