"Виктория Холт. Лев-триумфатор [И]" - читать интересную книгу автора

страшно. Опасность возрастет, если она прибудет в Шотландию, что для нее,
как французской королевы, вряд ли сейчас возможно.
Я оставалась ко всему равнодушной. Мне было все равно, поеду ли я в
Девон или останусь в Аббатстве. Я хотела бы остаться из-за матери. С
другой стороны, я думала, как будет хорошо не видеть так часто тетю Кейт и
покинуть места, с которыми связано так много горьких воспоминаний. Но я
вернусь через месяц-другой - обещала я себе.
Наше путешествие было долгим и утомительным, и к тому времени, когда
мы добрались до Труинд Грейндж, лето уже близилось к концу. Мне думается,
с того момента, как моему взгляду впервые открылась Усадьба, я ощутила,
что мрачная тень моей трагедии немного отступила от меня. Дом казался
более уютным и удобным, чем Аббатство, со своими стенами двухсотлетней
давности, сложенными из серого камня и прелестными садами. Он был выстроен
вокруг внутреннего двора, и на каждом углу возвышалось по башенке. Из окон
открывался великолепный вид на Мыс и простиравшееся за ним море, и это
возбудило во мне интерес. Холл был не так велик, как в Аббатстве и замке
Ремуса, но казался более уютным, несмотря на два потайных глазка высоко в
стене, сквозь которые можно было незаметно наблюдать из скрытых ниш
наверху за тем, что делается внизу. Домовая капелла, сырая и темная,
вызвала во мне отвращение, быть может потому, что я вообще с некоторым
страхом относилась к церквям из-за конфликтов в нашей семье да и во всей
стране. Ее вымощенный каменными плитами пол был истерт ногами давно
умерших людей. Алтарь теперь располагался в темном углу, а "глазок для
прокаженных" использовался теперь теми слугами, которые болели
какой-нибудь заразной болезнью и не могли общаться с другими домочадцами.
Беспорядочно выстроенное здание простиралось скорее вширь, чем ввысь, и
приличествующую замку величественность придавали ему, собственно, только
те четыре башенки по углам.
Мне забавно было наблюдать за Хани в роли хозяйки замка. Замужество,
разумеется, изменило ее. Она светилась внутренним довольством. Эдуард
боготворил ее, а Хани была из тех натур, кто постоянно требует любви. Без
нее она чувствовала себя несчастной. Она хотела, чтобы ее любили и лелеяли
больше, чем других. Ну, что же, у нее были все основания быть довольной,
ибо я никогда не видела, чтобы муж был так предан своей жене, - разве что
покойный лорд Ремус по отношению к Кейт.
С Хани я могла говорить откровенно. Я знала, что она ненавидит моего
отца как никого другого на свете. Она никак не могла простить ему того,
что, когда она была ребенком, он не хотел принять ее в дом и делал вид,
что ее не существует.
Ей хотелось говорить о нем, но я отказывалась слушать, потому что мне
самой было неясно, как к нему относиться. Я знала теперь, что он являлся
не только моим отцом, но и отцом Кэри, поэтому мы с Кэри не могли
пожениться. Я знала теперь, что он, представляясь святым, чье появление на
земле было чудом, на самом деле по ночам прокрадывался в постель Кейт -
или она в его постель? - в том самом доме, где спала моя мать. И все это
время Кейт притворялась маминым лучшим другом и любящей родственницей.
Мне думается, что матушка внушила Хани заботу обо мне, а Хани всегда
старалась ублажить мою мать. Возможно, матушка дала Хани еще один совет,
касающийся меня, поскольку с тех пор, как я появилась в Усадьбе, Хани дала
несколько званых обедов и приглашала на них местных сквайров.