"Коре Холт. Конунг: Властитель и раб ("Конунг" #3) " - читать интересную книгу автора

связаны с нею. Сейчас Малыш пойдет в церковь в Ботне и закопает ее там.
- Позволь мне сперва поцеловать руку, - молвит Гаут.
Я подношу ему обрубок. Рука закоченела, он склоняет голову и целует ее.
В тот же миг крупные слезы начинают катиться по его старым щекам, он не
может их утереть, я достаю из-за пояса платок и помогаю ему.
- Ступай, Малыш, - говорю я, - и если ты не исполнишь моего приказания,
отрублю тебе обе руки.
Малыш хватает обрубок и исчезает.
Сигурд возвращается на пост.
Гаут говорит:
- Господин Аудун, дозволь поцеловать тебя в губы. Надеюсь, что сердце
твое мягче, чем они.
Я наклоняюсь, и он целует меня.
- Целовал ли ты когда-нибудь конунга? - спрашивает он.
- На смертном одре, - коротко отвечаю я.
- А прежде у тебя не хватало мужества? - вопрошает Гаут. - Или у него?
- Молчи! - ору я. Он смотрит на меня - долго, и я поворачиваюсь к нему
спиной. Вскоре Гаут засыпает.

***

Я чувствую, что сзади кто-то есть, и медленно оборачиваюсь. Там стоит
йомфру Кристин в синем плаще, туго стянутом на плечах.
- Я вернулась, - произносит она с тихой учтивостью, - чтобы узнать, не
требуется ли тебе, господин Аудун, моя помощь в ночных бдениях возле нашего
доброго Гаута.
Я склоняю голову и благодарю ее без слов. "Наш добрый Гаут", - сказала
она. Значит, человек, который покинул нас, чтобы разыскать в Тунсберге
баглеров, для нее все еще "добрый Гаут". Я прошу ее присесть на лавку у
очага. Подбрасываю дров, и огонь разгорается ярче. Она так юна на вид - так
бела кожа, благородна осанка, без тени страха, в глазах живой ум и глубокая
скорбь. Она - дочь моего покойного друга, и мое старое сердце сжимается при
мысли, что ее отца конунга больше нет среди живых.
Чуть помедлив, она говорит:
- Позволь мне, господин Аудун, узнать твои сокровенные мысли. Верил ли
Гаут в свое благое предназначение, полнилось ли его сердце уверенностью, что
баглеры простят всех нас, когда Гаут принесет им весть о прощении? Я думаю,
он верил...
Сперва я не отвечаю, потом говорю так:
- Здесь, в Рафнаберге, сделано все, что можно. Наши малочисленные воины
стоят на страже, они хорошо вооружены. Йомфру Лив простерлась ниц и молится
о здоровье Гаута и твоей безопасности. На ней одежда, похожая на твою, чтобы
запутать врагов. У нее на шее твое распятие, полученное в подарок от отца
конунга. Если явятся баглеры, они поверят, что такой драгоценностью может
владеть только конунгова дочь. Мы должны остаться в Рафнаберге до прихода
весны. А тогда мы уедем отсюда.
- Господин Аудун, - молвит она с ноткой разочарования в голосе, ибо я
охотнее говорю о вооруженных людях, нежели о безоружных. - В иные ночи ты
коротал время, рассказывая мне суровую, но прекрасную сагу о моем отце
конунге. Твоя повесть прервалась, когда вернулся Гаут. Найдешь ли теперь