"Георгий Константинович Холопов. Грозный год?- 1919-й, Огни в бухте (Дилогия о Кирове) " - читать интересную книгу автора

- От кого бежали, станичники? - спросил хозяин, расстегивая бархатную
жилетку на перламутровых пуговицах.
- Известно от кого, - усмехнувшись, ответил Панкрат.
- А если генерал Деникин придет и сюда? Тогда как?
- Сюда он не придет, - снова усмехнувшись, ответил Панкрат. - Здесь
ему ноги обломают. Дай только срок!.. А в крайнем случае - подадимся за
Волгу. Россия - она большая.
- А если на той стороне того... прижмет Колчак, тогда как? Ась?..
Панкрат сердито взглянул на хозяина из-под мохнатых седых бровей. Тот
захихикал, запрокинув голову, и, держась за бока, ушел в соседнюю комнату,
замышляя что-то недоброе.
- Кадюки проклятые!.. - в сердцах выругался Панкрат и встал.
Встал и Андрей, навалившись всей тяжестью тела на костыли. Встала
Серафима, мельком взглянула в большое зеркало в причудливой раме.
Подумала: "Наверное, из барской квартиры". Не узнала себя, почерневшую от
мороза и ветра. Опустила голову, взяла мертвого сыночка на руки, вышла в
сени.
За ней гуськом вышли и все остальные, с тяжелым, гнетущим чувством.
Панкрат помог Авдотье спуститься по лестнице.
- Вот, мать, против таких и воюет наш Вася. Чуешь, какое он делает
справедливое дело?
- Чую, Панкрат. Ну и зверюга же казак, прости господи.
Собака выбежала было из будки, загремев цепью, но Андрей пригрозил ей
костылем, и она повернула обратно.
Вышли на улицу. Кругом все еще стоял невероятный шум и гомон.
Безучастные ко всему, они направились к Волге, чтобы переправиться на тот
берег, в Астрахань.
На Волге, широкой и просторной, открытой всем ветрам, кружил вихрь,
забивался за воротник, слепил глаза. Шли мелкими шажками, скользя по
оголенному льду. Вдруг у полыньи, где вот уже седьмой день хлопотала
водолазная команда и дежурили члены экспедиции, Павлик увидел
Васю-Василька. Он вырвался из рук бабки и побежал к нему с радостным
криком:
- Дядя Вася, дядя Вася!..
- Павка! - крикнула Авдотья.
- Павлик! - грозно прикрикнул Андрей.
Но Павлик уже висел на шее у Василия, и тот, обхватив его за бока,
кружил по льду. А в следующую минуту, после радостных слез, бессвязных
вопросов и ответов, семья Панкрата сидела в палатке водолазов... Василий
то и дело подбрасывал в печурку щепки. Огонь ярко пылал, и каждый
рассказывал о себе, о событиях, происшедших за полгода...
В сторонке, закинув ногу на ногу, с потухшей папиросой в руке, сидел
Оскар Лещинский. С затаенным вниманием он прислушивался к разговорам. "Так
это их мы тогда встретили в степи!.. Они могилу вырубали в мерзлой
земле... Герои моей баллады "Замерзший мальчик в степи", - думал он. -
Старик совсем замечательный! Образ эпический, былинный... Замечательна
мать замерзшего мальчика. С нее хоть картину пиши! Одета в старенькую
шубенку, повязана шалью прабабушки, все безобразит ее, а она выглядит
красавицей!.. Сколько ей лет? Двадцать пять, двадцать восемь?.. Видно -
крутая, с характером". Он вспомнил слова старухи, сказанные о ней в степи: