"Георгий Константинович Холопов. Грозный год?- 1919-й, Огни в бухте (Дилогия о Кирове) " - читать интересную книгу автора

От шума проснулся Василий. Вскочив с кровати, он выбежал из палатки,
увидел щуку, трепыхавшуюся на льду, и от радости тоже забегал вокруг нее.
Потом спросил:
- Ну, а как у вас полынья, ребята?
- Да вот всё лед рубим! И помпа малость испортилась. Левый поршень
что-то закапризничал, плохо сосет воздух. А водолазу спускаться на грунт
при испорченной помпе - одна смерть, - ответил за водолазов старшина.
- Одна смерть! - поддержали его Костя Большой и Костя Маленький,
прорубая в сторонке лунки.


Сдав больных в госпиталь, сестра милосердия пошла в кремль, поднялась
в "архиерейский дом". В приемной председателя Реввоенсовета фронта было
тихо, безлюдно и жарко натоплено. Здесь не гремели сапогами фронтовики, не
бегали вестовые. Не слышно было ни телефонных звонков, ни хлопающих
дверей. Только молодой порученец сидел у окна со скучающим видом, листая
толстую книгу со звенящими страницами, да у круглой печки, положив голову
на лапы, дремал мохнатый рыжий кот.
Судя по тому, как порученец вскочил и пошел докладывать о сестре,
было видно, что она здесь свой человек и к ней относятся отнюдь не только
как к медицинской сестре, которая во время недомогания председателя
Реввоенсовета приходит ставить ему банки и горчичники.
Выйдя из кабинета, порученец кивком головы пригласил ее войти и
осторожно, но плотно закрыл за ней дверь.
В расстегнутом френче, сунув пальцы за пояс, Шляпников стоял у окна и
угрюмым взглядом смотрел на кремлевский двор.
Сестра некоторое время молча постояла у дверей, потом легким
покашливанием дала знать о себе. Председатель Реввоенсовета нехотя
обернулся и направился к сестре, застегивая пуговицы френча. Конечно, он
мог бы это сделать минутой раньше. Но сестра не обиделась на него. Таким
она знала его вот уже около двух месяцев - неряшливым и грубоватым. Он
никогда не называл ее по имени и отчеству - только по фамилии. И обращался
только на "ты". Но таким он был почти со всеми!
- Здравствуй, Кауфман. Раздевайся, садись. - Он ленивым движением
протянул руку. - Кашляешь! Поди, сильный мороз на улице?
- Мороз-то небольшой, Александр Гаврилович. Но я продрогла на ветру.
С утра возила больных и раненых с Форпоста. - Раздеваться сестра не стала,
но ворот пальто распахнула.
- А почему этим не занимаются другие сестры? Почему ты? Такую опытную
сестру надо беречь.
- И другие занимаются, Александр Гаврилович. Каждой приходится
работать за троих. Больных и раненых много. Все возим и возим, конца не
видно. Как вы себя чувствуете? Перестало колоть в боку? - Она села,
положив меховую шапку на колени.
- Как будто бы сегодня полегчало. - Он сделал глубокий вдох, ткнул
себя пальцем в бок. - Нет, не болит. Думаю, вот вечерком еще попариться в
баньке да денек полежать дома.
- Ну и хорошо. Чайку выпейте с малиной или с медком. Попотейте как
следует. Тогда у вас все пройдет.
Шляпников, поскребывая подбородок, задумчиво прошелся по кабинету.