"Карл-Юхан Хольцхаусен. Цвет надежд - зеленый " - читать интересную книгу автора

фий хорошеньких девушек.
- Запомни: Верелиус.
Они направились в фотоархив. На обратной стороне клише,
как правило, значилась дата, когда была сделана фотография.
Вскоре они нашли фотографию Верелиуса.
- Снимок сделан четыре года назад во время какого-то ин-
тервью. Это нам не нужно, интервью брали по поводу его пяти-
десятилетия. Надо порыться в более старых годах. Ага, смот-
ри! Вот его первая фотография в нашей газете, тут есть и да-
та, и название статьи.
- Значит, она должна быть в архиве?
- В те годы архив велся не так скрупулезно. Но поглядеть
стоит.
Вскоре микропленка с газетами за прошлые годы была встав-
лена в аппарат, и страница за страницей заскользили у них
перед глазами.
- Как интересно смотреть это теперь! Октябрьские номера.
Двадцать третье. Стоп! Вот он!
- Господи, сколько о нем написано.
- Это еще цветочки, ягодки будут впереди. Если память мне
не изменяет, материал шел как роман с продолжением много
дней подряд - интервью, передовицы, письма читателей. Изучи
все, что тогда писали, постарайся встретиться с доктором Ве-
релиусом и, может, с кем-нибудь из тюремного начальства...
Но главное, постарайся узнать, о каком именно заключенном
теперь идет речь.

8

Жилище - это рама, в которой мы видим человека. В старых
романах эта рама часто бывала роскошной - людям хотелось ви-
деть героя своих фантазий на фоне тисненой кожи под хрус-
тальной люстрой или у рояля в богато обставленной гостиной.
Потом шел, так сказать, биографический период, когда пи-
сатели спорили друг с другом, чье детство прошло в более
бедной обстановке, состоявшей из черной закопченной печки,
раскладного дивана с вылезшими пружинами, проросшего карто-
феля, хранившегося под кухонным столом, ночного горшка иод
колченогим умывальником и сопливых ребятишек в каждом углу.
Жилище Густофссона не было похоже ни на первое, ни на
второе. Краснея от смущения, мы вынуждены признаться, что
это была самая банальная квартира, обставленная скромно, по
уютно. Она состояла из большой кухни, в которой стоял и обе-
денный стол, гостиной, спальни и двух небольших комнаток для
детей, потому что право на собственный угол, за дверью кото-
рого можно уединиться со всеми своими неприятностями и печа-
лями, считалось у Густафссонов основным правом человека.
Ингрид Густафссон огляделась в последний раз, она стояла
в гостиной под лампой, скрытой плоским стеклянным плафоном.
Теперь она была рада, что не поддалась первому паническому