"Вольфганг Хольбайн. Девочка из Атлантиды (Дети капитана Hemo #2)" - читать интересную книгу автора

Капитан вздохнул:
- Боюсь, что в настоящий момент "Наутилус" совершенно беззащитен.
Рука Майка вдруг заныла от резкого приступа боли. Он опустил глаза и
увидел, что оба укуса успели опухнуть и побагроветь. Он слегка погладил
ранки и сказал:
- Как-то они нехорошо выглядят, да?
- Пожалуй. Но я еще не закончил. Завтра утром я и Сингх постараемся
первым делом заварить пробоину в корпусе. А когда вернем лодке
герметичность, посмотрим, как быть дальше. Может, мне удастся что-нибудь
придумать насчет вентилей. - Траутман кивком указал на руку Майка:
- Сильно болит?
- Нет, - соврал Майк, хотя ранки уже пульсировали, щипали и жгли, так
что у него чуть не выступали слезы.
Сочувствующий взгляд Траутмана ясно показывал, что он думает об этом.
Но вслух только посоветовал:
- Иди-ка ты спать. Завтра предстоит долгий и трудный день.
И снова повернулся к баллону с воздухом.
Майк еще несколько мгновений смотрел на него и Сингха, потом
повернулся и побрел в свою каюту на самой нижней палубе "Наутилуса".
Несмотря на все возбуждение от пережитого, он тут же уснул.

***

И ему приснился сон. Не совсем обычный нормальный сон. Было почему-то
все время ясно, что это всего лишь сон, и при этом невероятно реальный.
Майк находился не в каюте "Наутилуса", а посреди огромных зеленых
колышущихся джунглей, совершенно невиданных ни в жизни, ни в книжке.
Деревья головокружительной высоты росли вокруг него так густо, что,
казалось, образовывали непроходимую стену. А там, где все же имелся хоть
малейший просвет, буйно разросся густой кустарник с колючими ветками.
Одуряюще пахли какие-то неведомые и странные цветы. Кора деревьев была
покрыта странными чешуйками. Когда же он поднял голову и посмотрел в небо,
то понял, что это были не настоящие деревья, а своеобразные гигантские
папоротники, которые во множестве произрастали на земле миллионы лет тому
назад. Огромные листья папоротников смыкались высоко над его головой,
образуя крышу, которая была настолько плотной, что почти совсем не
пропускала солнечный свет. В этом лесу царили темно-зеленые влажные
сумерки и никогда не становилось по-настоящему светло.
И не только все в этом непонятном не-сне было иным, нежели в
нормальном мире, но и сам он перестал быть самим собой. Майк совершенно не
ощущал свое тело в этом сне, не видел себя со стороны и не представлял,
как же он теперь выглядит. Ясно было только, что он вовсе не в своем теле,
да и, вероятнее всего, вообще не в человеческом образе. Все его движения
казались ему самому чужими, их даже нельзя было описать с помощью
человеческой речи, и все чувства были новыми и чуждыми человеку. И видел
он по-другому, слышал, обонял и ощущал вкус резче и удивительнее, чем
прежде, а вместо логики, разума и здравого смысла испытывал сбивавшие его
с толку чувства, которые знавал и в своем человеческом образе, но никогда
с такой невероятной мощью. И описать их можно лишь так: голод, азарт
охоты, страх, недоверие. Все это были инстинкты хищника, к ним добавлялись