"Рольф Хоххут. Берлинская Антигона " - читать интересную книгу автора

председатель, помимо прочего, имел право решать, нужен ли ему прокурор в
дальнейшем или его можно отправить на фронт. Прокурор с удовольствием
прибрал бы к рукам своего шефа. Разве не смешно, что вот сейчас он обещал
подсудимой определенный срок, если она, находясь под стражей, выкопает тело
брата из могилы; такое обещание разумеется, сдержать его вовсе не
обязательно - никак не вяжется с тем, что она нарушила приказ фюрера
отказывать в погребении политическим преступникам...
В то время как прокурор с большим удовольствием отмечал, что шеф
искажает закон, в то время как адмирал с печальным благоволением старости
ласкал глазами потускневшие красоты этой девицы, в то время как сырое пятно
над бюстом фюрера, все увеличиваясь и темнея, въедалось в стену рядом с
длинным кроваво-красным штандартом, генерал, уже задыхаясь, уже потеряв
надежду, вынудил себя к откровенной жестокости. "В период тотальной войны
трибунал не может тратить силы на затяжное расследование, - торопливо,
хриплым голосом пригрозил он Анне и самому себе. - Вам дается двадцать
четыре часа на размышление: ваши сообщники в анатомическом театре снова
получат либо труп вашего брата, либо ваше тело с отрубленной головой - и тем
самым поймут, что мы, национал-социалисты, беспощадно искореняем всякое
пораженческое непослушание".

Отныне страх смерти не покидал Анну. Но к вечеру руки ее почти
перестали дрожать, и она смогла написать Бодо. Прощальное письмо, это она
знала, и Браденбург, сердобольный охранник, который, холодея от ужаса,
признал в Анне "сестру", согласился тайно отправить ее письмо полевой
авиапочтой.
"Ты узнаешь, где я похоронила своего брата, а потом, когда будешь
искать меня, обломай несколько веток с нашей березы, что на берегу Гафеля, и
положи их на его могилу: в эту минуту ты будешь недалеко от меня".
Она хотела довериться пастору Ому, рассказать ему, куда она перенесла
тело брата, - Ому по крайней мере не грозила опасность со стороны палачей и
осквернителей. Эта мысль уберегла ее от раскаяния, хотя она никак не
ожидала, что ее приговорят к смерти, и угроза генерального судьи потрясла
ее. Чтобы страх снова не завладел ею, она заставила себя углубиться в
ставшее уже сном воспоминание о той ночи десять дней назад. "Суд не верит,
что вы одна доставили тело брата на Кладбище инвалидов!" - услышала она
пронзительный от обиды голос генерального судьи. "Я и сама бы на их месте
этому не поверила", - подумала она теперь с сарказмом, который на минуту
оживил, почти развеселил ее...
По крайней мере внутренне, душой, она отвлеклась от стены и решетки,
вырвалась из тюремной камеры и перенеслась на волю, вспоминая полоску земли
на язычески древнем, давным-давно закрытом кладбище вокруг сложенной из
валунов церкви, что в древней части города, почти рядом с университетом.
Самые могучие королевские деревья Берлина вздымаются там выше всех соборов
над редкими могилами минувших столетий. И одну из могильных плит, нерушимый
щит упокоения, оплаканный дождем и снегом, изуродованный, словно... словно
лицо матери в последний час, она предназначила стать могильной плитой для
брата. Теперь она решила просить Ома перевести ей одно место из Библии,
которое она с большим трудом разобрала там: "Деяния, глава 5, стих 29", -
тогда как имя усопшего уже нельзя было прочесть ни глазами, ни на ощупь.
Сколько людей нашло там покой!