"Клаус Хоффманн, Бернд Роггенвальнер. Южная трибуна " - читать интересную книгу автора

касались евреев, и Вайц тут же принялась рассказывать о концлагерях, сколько
там погибло евреев. Потом переключилась на иностранных рабочих, к которым
относятся нынче так же, как когда-то к евреям, считают их последним дерьмом.
От таких разговоров большинство ребят класса просто засыпают, кое-кто
пытается разозлить учительницу нацистскими лозунгами, подхваченными неведомо
где. Многие при этом ничего такого не думают, просто эти вещи нынче в моде.

Калле вставил в замок ключ, легко повернул и толкнул дверь плечом.
Интересно, дома ли мать? Половина второго. Как правило, она
возвращается в это время, в час она заканчивает работу. Мать стояла в
коридоре в пальто. Она явно торопилась.
- Привет!
- Привет. Наконец-то. Мне нужно еще забежать в лавку, кое-что купить.
Вернусь через десять минут. На обед жареные колбаски, картошка и красная
капуста. Колбаски будут готовы через пять минут. Уменьши огонь.
- Ладно.
Мать ушла. Кзлле не спеша стянул с себя куртку, повесил в шкаф.
На столике в гостиной газеты. Свежая "Бильд" и "Вестфалише оундшау".
"Бильд" мать обычно приносит с работы. Она выуживает ее из корзинки, куда
газету швыряют после того, как она обойдет по кругу весь отдел. Калле
нравятся броские заголовки, набранные аршинными буквами. Некоторые он
пробегает глазами: "Вчера зарезана ножом женщина, шофер такси".
"Как выманили двадцать пять тысяч марок у кандидата богословия".
"Вы страдаете геморроем? Поможет только ректозеллан".
Это реклама. Калле перевернул страницу:
"За год вы сможете увеличить бюст вдвое".
"Фельдфебель фон Везен. Исчез без следа во Вселенной?"
"Кефир "Рама". А вы знаете что-нибудь вкуснее?"
На второй странице он наткнулся на заметку, которую прочел внимательно
от первого до последнего слова: "Турецкий рабочий пырнул ножом свою
подругу-немку. Кровавое преступление в Дуйсбурге. Вчера в Дуйсбурге в районе
Майдерих совершено чудовищное преступление. Около девяти вечера турок Ахмед
И. тридцати двух лет ворвался в квартиру своей подруги Анны К. двадцати семи
лет и после происшедшего бурного объяснения несколько раз пырнул ее ножом,
нанеся смертельные ранения. На допросе преступник показал, что женщина
изменяла ему и даже собиралась расстаться".
Неприязнь Калле к туркам получает, таким образом, весомое
подтверждение. "Пусть Вайц болтает себе, что угодно, - подумал он. - Хочет,
чтоб мы доброжелательно относились ко всем этим иностранцам. Смешно!".
Калле снова прокрутил в сознании тот урок. Она говорила что-то о
благодарности, о том, что иностранные рабочие помогли нам достичь
теперешнего благосостояния, так что людям уже не в диковинку ни машины, ни
путешествия в дальние страны, ни видеомагнитофоны.
Ничего себе благодарность! А что они себе здесь позволяют? Где
поножовщина или наркотики, там всегда замешаны турки. Им давно следовало бы
понять, что они здесь больше не нужны.
А как быть с лозунгом на стене? Неужели правда это кто-то из класса?
Кто же? Бодо? Он зол на меня еще с субботы, подумал Калле. Обозвал сегодня
трусом, и больше ни слова.
"Турки, вон из Германии! Национальная молодежь".