"Йоахим Хоффманн. Немцы и калмыки 1942-1945 " - читать интересную книгу автора

"неполноценных" с рассовой точки зрения и соответственно с ними обращались.
Пленные Красной Армии, родом из Средней Азии или Кавказа, выглядевшие
иначе, назывались в целом по ошибке "монголами", они подвергались в лагерях
особым придиркам, а зондеркоманды СД и СС иногда их отсортировывали и сразу
расстреливали.
Такой подход был, естественно, кошмарной политической ошибкой - не
говоря уже о его моральной преступности - поскольку он сразу восстанавливал
против немцев все национальные меньшинства, которые с самого начала были
готовы к сотрудничеству с немцами.
С протестом выступили не кто иные как Служба иностранной разведки
Вермахта при поддержке Имперского Министерства по делам оккупированных
Восточных территорий.
Розенберг не побоялся поднять этот вопрос перед Гитлером.
(28.2.1942 года Розенберг направил Командованию Вермахта самое резкое
письмо, в котором назвал судьбу советских пленных в немецких лагерях
"трагедией величайшего масштаба" и потребовал обращаться с пленными "по
законам человечности".)
Политический интерес Восточного Министерства ориентировался, как
известно, на неславянские народы Советского Союза, и поэтому отношение к ним
подверглось после первоначальных эксцессов кардинальной перемене, в том
числе и со стороны СС.
Особенно следует отметить, что именно Вермахт был наиболее далек от
какой-либо ненависти к этническим группам.
Самым большим аргументом против советской пропаганды было как раз
великодушное отношение к калмыкам и именно это великодушное отношение
оказывало помощь немецкой пропаганде, боровшейся за доверие калмыков.
3-го ноября 1942 года на страницах газеты "Свободная земля" профессор
фон Рихтгофен, специальный уполномоченный по калмыцким вопросам, организовал
полемику с Нарановым, который утверждал в своей листовке, что для немцев
калмыки являются диким народом, "который должен быть уничтожен и обращен в
рабство немецкими помещиками и баронами". Рихтгофен доказывал, что наоборот,
уже издавна существуют традиции немецко-калмыцкой дружбы. Он напомнил своим
читателям о Войнах за Освобождение, когда король Пруссии Фридрих Вильгельм
III наградил храброго союзника подполковника Серепа Чана Тюменя,
"доблестного командира 2-го Kалмыцкого конного полка, высоким военным
орденом".
Той же цели служила 8.11.1942 года и статья Рихтгофена, посвященная
"гениальному сыну калмыцкого народа" Федору Ивановичу Калмыку (1764-1821),
одному из признанных и в Советском Союзе художников, который после
завершения образования в Петербурге и Екатеринбурге объездил Европу и
снискал славу в Греции, Италии, Франции и Англии. В России он не смог
устроиться и по протекции Баденской принцессы Амалии он был назначен в 1806
году придворным живописцем на службе у Великого Герцога Людвига Баденского,
а после его смерти в его честь был воздвигнут памятник.
Рихтгофен считал Ф.И.Калмыка идеальным символом немецко-калмыцкого
сотрудничества, поскольку в нем счастливым образом совпали природные таланты
его народа с рамками европейской, и прежде всего немецкой, культуры. И
именно в Германии он нашел свою вторую родину.
"Сегодня, когда ... немцы окончательно освободили большинство калмыков
от большевисткого насилия," - так заканчивается эта эффектная