"Питер Хег. Женщина и обезьяна" - читать интересную книгу автора

В эти часы, проведенные в пути за рулем грузовика, с экзотическим,
сильным, но все равно хрупким существом в кузове, осторожно преодолевая
неровности асфальта, Джонни бывал почти счастлив.
Теперь все кончено: с большой долей уверенности он чувствовал, что
случилось нечто непоправимое, что ему больше никогда не придется возить груз
для Балли. Именно поэтому его трясло.
За его спиной глухо закашляла собака, Джонни протянул руку назад и
успокаивающе похлопал ее. Потом он наморщил лоб. У доберманов короткая,
гладкая шерсть. Его же пальцы уткнулись в ворсистый ковер.
Впереди на перекрестке между Саутуорк-стрит и Сент-Томас-стрит,
наискосок от железнодорожного переезда, зажегся желтый сигнал светофора. Он
остановил машину и посмотрел в зеркало заднего вида.
Люди, сидевшие в машинах позади его фургона, сначала увидели, как
распахнулась дверь, потом как Джонни, спрыгнув на землю, во весь дух
бросился бежать от машины. Затем они увидели, как он остановился, повернулся
и пошел назад. Они увидели, как он открыл дверь и заглянул в водительскую
кабину. Они не могли знать, что он ищет, но на его лице они прочли
разочарование, удивление и даже тоску, когда он увидел, что там никого нет.
Они увидели, как он съехал на обочину, и, проезжая мимо его машины, кое-кто
заметил, что он сидел в наушниках, держа в руках что-то похожее на карту
города. Некоторые из них, кроме того, успели прочитать все слова под
табличкой с изображением собаки на двери грузовика. Там было написано: This
car is guarded by a Dobermann. Fuck with it and find out.[1]


3

Непосредственно перед Саутуорк-стрит железная дорога раздваивается.
Одна ее ветка идет в сторону вокзала Кэннон на северном берегу Темзы.
Другая, по укрепленной гранитом насыпи, узкой, как звериный след, и
тянущейся высоко, как путь перелетных птиц, пересекает фешенебельный район
Далидж.
В Далидже у подножия железной дороги стоит ряд особняков постройки XVII
века с большими садами. Позади одного из таких домов, на лестнице, ведущей в
сад, в это все еще очень раннее утро лежал человек, разглядывая обезьяну в
оптический прицел охотничьего ружья.
Ружье было марки "Холланд и Холланд" со спусковым крючком, не требующим
большого усилия, заряжено оно было пулей в пятнадцать граммов, способной
уложить наповал слона. Одно легкое движение указательного пальца мужчины
отделяло обезьяну от смерти.
На ограде из колючей проволоки, служившей границей между садом и
железной дорогой, висела табличка с надписью "No trespassing",[2] и в
соответствии с английской традицией была также приведена та статья закона об
"Aggravated Trespass"[3] в которой речь идет о вторжении в частные владения,
и человек знал, что совершенно неважно то обстоятельство, что обезьяна не
умеет читать. На его стороне был закон, за спиной - забаррикадированная на
третьем этаже - сидела его семья, которую надо было защищать, а в сердце его
трепетала радость бывалого охотника.
И тем не менее он, уже сорок пять минут наблюдающий за обезьяной в
прицел, до сих пор не спустил курок. Хуже того, он понимал, что теперь и не