"Григорий Гибивич Ходжер. Куку летели на юг (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

"Прибыли наконец-то, Кукусэл?" - читал я в их глазах.
Все притворились опять занятыми, копошились в лодках, возились с сетями.
Снова был введён прежний железный график лова, поэтому лодки одна за другой,
с двадцатиминутными промежутками, выезжали забрасывать сети.
- Ваша очередь последняя, за Тимкой, - сказал Василий.
- Обожди, почему последняя? Мы же были третьими, - запротестовал было
я.
- Ребята так решили, - оборвал меня бригадир. - Любите ползать сзади
всех - вот вам и место подходящее.
Впервые со мной разговаривал Василий таким тоном. У меня защемило в
груди, стало обидно, но я всё же промолчал.
- Какая разница, когда бы ни плыть? - насмешливо отозвался Пётр, когда
я передал разговор с бригадиром.
Да, ему было всё безразлично. Если бы даже нам вообще запретили
рыбачить, он и это воспринял бы с таким же спокойствием. Но мне было не всё
равно. Перевод с третьего места в графике на последнее я воспринял как
оскорбление. Я знал, что с этого дня и за мной закрепится кличка Куку.
"Два Куку плывут в одной лодке", "Лебеди плывут", "Старший Куку учит
младшего, как легче жить", - уже насмешливо шептал мне в ухо кто-то
невидимый. Конечно, чтобы избежать этих насмешек, мне легче всего было
перейти в другую лодку. Честно признаюсь, будь я в другой бригаде, я бы
непременно ушёл от Петра. Только честь нашей молодёжной бригады удержала
меня. Признайся я в этом Петру, он никогда бы не поверил, что я остался с
ним из-за какой-то невидимой глазам чести. Посмеялся бы ещё.
Мои опасения подтвердились. За нашей лодкой прочно закрепилось название
"лодка лебедей".
Если бы Пётр исправился, выходил к лодке без опозданий и мы выезжали на
лов вовремя, то насмешники перестали бы смеяться. Но Пётр оставался верен
себе. Чем больше над нами смеялись, тем молчаливее он становился. Никакие
уговоры на него не действовали. А в конце путины он опять проштрафился.
Больно мне вспоминать этот случай, но всё же расскажу. Подходил к концу
второй ход кеты. Он всегда более продолжителен, чем первый. Были последние
дни сентября, и каждый из нас знал: день-два, и путина закончится. Одна за
другой плыли лодки с сетями, мы сдавали улов приёмщику, спешили на стан и
только в ожидании очереди отдыхали, ели, дремали. Такая жизнь продолжалась
вот уже две недели. Мы валились с ног, но бодрились.
- Ничего, Пётр, крепись, последние дни, потом отдохнём на славу! -
подбадривал я напарника.
И Пётр крепился. Числа двадцать восьмого сентября потянулись на юг
последние стаи гусей. Мы плывём вниз по Амуру, а они вверх, да так красиво,
одно удовольствие смотреть на них. Как в детстве, когда нам ещё не разрешали
брать ружья. Тогда приходилось просто любоваться гусями или целиться в них
из палки. Мы, закинув головы, восторженно следили за полётом птиц, считали
гусей в стае.
"Колянлянг! колянлянг! колянлянг!" - кричали птицы в вышине, и этот
крик отдавался в наших сердцах.
За весь день мы не вздремнули ни на минутку, крик гусей будоражил нашу
охотничью кровь. Когда стаи пролетали особенно низко, мы одновременно
вскакивали на ноги, вскидывали весла и во всё горло кричали: "бух! бух!
бух!" Гуси будто понимали, что мы без ружей, и пролетали так низко, что