"Эндрю Ходжер. Храм Фортуны - II " - читать интересную книгу авторасегодня было сделано исключение как для бабки Друза и Германика, от имени
которых давались игры, и ее ждало удобное мягкое кресло в цезарской ложе. Особое место предназначалось и для иностранцев, пребывавших при дворе. Римский народ с интересом разглядывал закутанных в парчу и увешанных бриллиантами парфянских послов, делегатов от различных варварских и полуварварских племен, которые прибыли клянчить милости, внешне невозмутимых, но в глубине души потрясенных всем увиденным великолепием, разных марионеточных царьков карликовых государств, обязанных своей короной Риму и опасавшихся в любой момент лишиться ее, а то и жизни в придачу. Вечный город в политике не терпел сентиментов. Но вот наконец какое-то движение возникло и в пульвинаре - цезарской ложе. Засуетились рабы, сдувая последние пылинки с кресел, появились слуги с золотой и серебряной посудой в руках. Достойный властелин и его окружение ни в чем не должны испытывать недостатка. Народ оживился. Все, сейчас придут. Недолго уже осталось. Такое томительное это ожидание... А из подземных помещений, находившихся под ареной, время от времени доносился лязг оружия или львиный рык, заглушаемые шумом толпы. Там тоже ждали. И тоже томительно. Но по другим причинам... И вот воздух разорвали резкие звуки военных труб, в которые не щадя сил Дули музыканты. Рявкнула шеститактовая цезарская фанфара. Амфитеатр взорвался восторженным ревом, люди повскакивали с мест, в едином порыве приветствуя Тиберия, Ливию и Друза, которые важно шествовали по специальному проходу. - Да здравствует цезарь! - орали впавшие в экстаз зрители. - Живи сто лет, достойная Ливия Августа! Тиберий небрежно махнул рукой в ответ и, наклонив голову, проследовал в ложу, Ливия вымученно улыбалась; зато Друз - с широкой улыбкой на лице - раскланивался во все стороны, словно актер после представления. Он чувствовал себя великолепно. Толпа вопила все громче, уже и труб не было слышно. - Salve, Imperator! - Хлеба и зрелищ! - Слава... - Да здравствует... - Пусть живет... Тиберий уселся в свое кресло, огляделся по сторонам и скривился. Он не любил подобных зрелищ, вообще не любил многолюдных собраний - его подозрительная натура вечно чего-то опасалась. Но - положение иногда обязывает. "Ничего, - подумал он со злобой, - повеселитесь последний раз. А уж потом я за вас возьмусь всерьез". Ливия тоже прошла в ложу и села рядом с сыном; Друз еще некоторое время общался с народом, но потом и он занял свое место и тут же, не желая больше испытывать терпение людей - да и свое собственное, дал знак распорядителю игр. Тот кивнул и побежал вниз. Через минуту он появился на арене и вскинул вверх руки, призывая к тишине. Зрители прекрасно знали, что сейчас последует, а потому шум моментально стих. Тысячи глаз впились в невысокую фигуру, одиноко стоявшую на белом песке. |
|
|