"Эндрю Ходжер. Храм Фортуны - II " - читать интересную книгу автора

сегодня было сделано исключение как для бабки Друза и Германика, от имени
которых давались игры, и ее ждало удобное мягкое кресло в цезарской ложе.
Особое место предназначалось и для иностранцев, пребывавших при дворе.
Римский народ с интересом разглядывал закутанных в парчу и увешанных
бриллиантами парфянских послов, делегатов от различных варварских и
полуварварских племен, которые прибыли клянчить милости, внешне
невозмутимых, но в глубине души потрясенных всем увиденным великолепием,
разных марионеточных царьков карликовых государств, обязанных своей короной
Риму и опасавшихся в любой момент лишиться ее, а то и жизни в придачу.
Вечный город в политике не терпел сентиментов.
Но вот наконец какое-то движение возникло и в пульвинаре - цезарской
ложе. Засуетились рабы, сдувая последние пылинки с кресел, появились слуги с
золотой и серебряной посудой в руках. Достойный властелин и его окружение ни
в чем не должны испытывать недостатка.
Народ оживился. Все, сейчас придут. Недолго уже осталось. Такое
томительное это ожидание...
А из подземных помещений, находившихся под ареной, время от времени
доносился лязг оружия или львиный рык, заглушаемые шумом толпы. Там тоже
ждали. И тоже томительно. Но по другим причинам...
И вот воздух разорвали резкие звуки военных труб, в которые не щадя сил
Дули музыканты. Рявкнула шеститактовая цезарская фанфара.
Амфитеатр взорвался восторженным ревом, люди повскакивали с мест, в
едином порыве приветствуя Тиберия, Ливию и Друза, которые важно шествовали
по специальному проходу.
- Да здравствует цезарь! - орали впавшие в экстаз зрители.
- Слава Друзу!
- Живи сто лет, достойная Ливия Августа!
Тиберий небрежно махнул рукой в ответ и, наклонив голову, проследовал в
ложу, Ливия вымученно улыбалась; зато Друз - с широкой улыбкой на лице -
раскланивался во все стороны, словно актер после представления. Он
чувствовал себя великолепно.
Толпа вопила все громче, уже и труб не было слышно.
- Salve, Imperator!
- Хлеба и зрелищ!
- Слава...
- Да здравствует...
- Пусть живет...
Тиберий уселся в свое кресло, огляделся по сторонам и скривился. Он не
любил подобных зрелищ, вообще не любил многолюдных собраний - его
подозрительная натура вечно чего-то опасалась. Но - положение иногда
обязывает. "Ничего, - подумал он со злобой, - повеселитесь последний раз. А
уж потом я за вас возьмусь всерьез".
Ливия тоже прошла в ложу и села рядом с сыном; Друз еще некоторое время
общался с народом, но потом и он занял свое место и тут же, не желая больше
испытывать терпение людей - да и свое собственное, дал знак распорядителю
игр. Тот кивнул и побежал вниз.
Через минуту он появился на арене и вскинул вверх руки, призывая к
тишине. Зрители прекрасно знали, что сейчас последует, а потому шум
моментально стих. Тысячи глаз впились в невысокую фигуру, одиноко стоявшую
на белом песке.