"Иоанна Хмелевская. Убойная марка " - читать интересную книгу автора

тому же местная камера предварительного заключения и без Гражинки была
переполнена сверх всякой меры. Новую преступницу никоим образом не удалось
бы туда затолкать. Просто ей запретили покидать город, предупредив, какими
серьезными последствиями грозит нарушение запрета.
- Я, может, и сбежала бы, да они пригрозили подать меня в розыск,
разослав по всей Польше мою фотографию, - жаловалась мне Гражинка на
следующий день, - а у меня всего одна фотография, та, что в паспорте,
помнишь, какое я там страшилище? И чтобы я такая красовалась по всем городам
и селам? Очень не хотелось мне опять проситься к родственникам, и мне
разрешили поселиться в гостинице. Ну я и поселилась, как видишь.
Я, разумеется, видела, поскольку поселилась в той же гостинице, в
соседнем с ней номере. До того как до меня дошла весть о преступлении
Гражинки, я успела прочесть ее письмо раз четырнадцать, с каждым прочтением
переживая его с удвоенной силой. Несколько раз я пыталась убедить себя, что
в письме вовсе не обо мне идет речь, но вскоре исчезли последние сомнения.
Тогда я пришла в ярость. Не на себя, конечно, злилась, а на моего
бывшего мужа, который за столько лет совместной жизни почему-то не сумел
разъяснить мне, за что же он меня разлюбил, что во мне отталкивает его до
такой степени, до такой.., вплоть до развода. Тоже мне, а еще интеллигентный
мужчина. Вот Гражинка сумела сделать это в одном-единственном письме.
При каком-то очередном перечитывании письма я испытала горькое
удовлетворение, поняв наконец, почему Януш, мой временный спутник жизни, так
часто берет у меня отгул.
Ему просто требуется отдохнуть от меня. И вовсе не в соперницах дело,
бедняга собирается с силами перед очередной встречей с чудовищем. А я...
Езус-Мария, а я встречала его, растопырив когти, чтобы устроить скандал, от
которого самой становилось противно. А если не скандал, то накидывалась тут
же с очередным срочным требованием, все равно каким: немедленно мчаться в
магазин за продуктами, которые мне самой тащить не под силу, или сей же
секунд приниматься за мытье машины, которая спокойно могла подождать еще
несколько недель.
И ни разу не пришло в голову встретить любимого мужчину улыбкой и
жареной уткой, сесть с ним за стол, накрытый белой скатертью.
Свечи горят, красное вино искрится в бокалах. Эх... Хотя какая может
быть жареная утка?
Она хороша лишь с пылу с жару, а я никогда не знала точного времени
прихода любимого мужчины. Ну пусть не утка, может быть, цыпленок под
укропным соусом, его можно есть холодным.
А переодеться в красивый наряд можно и за две минуты, только никогда и
в голову такое не приходило, встречала в чем попало.
С трудом оторвавшись от любимого мужчины - ведь он не был главным в
Гражинкином письме, - я принялась опять копаться в ее главных обвинениях. И
чувствовала, как во мне нарастает бунт. Ну ладно, пусть я ужасная баба,
коршуном налетаю на кого ни попадя и с криком требую немедленного
исполнения... Вот именно, чего? Как правило, того, чего следует.
Другое дело, что пара часов особой роли не играет, и требовать, пардон,
вежливо просить можно и не столь агрессивно. Ну не скажите, иногда бывает
дорога каждая минута, опять же, я знаю, к кому можно обратиться с просьбой,
кому легче всего ее выполнить. А работу я всегда ценила. Минутку, что там
Гражинка написала? Людям надо рано вставать, они каждый день работают от и