"Иоанна Хмелевская. Дело с двойным дном" - читать интересную книгу автора

решила нарисовать и раскрасить красками цветок настурции. Поставив перед
собой настурцию в вазочке, с замирающим от счастья сердцем я приступила к
любимому занятию. Я еще не закончила карандашный набросок цветка, когда
тетка оторвалась от телевизора - мне его запрещалось смотреть - и увидела,
чем я занимаюсь.
- Сейчас ты этого рисовать не будешь, - холодно заявила она, отбирая у
меня карандаши и краски.
- Почему? - в полном отчаянии спросила я.
- Потому! - был обычный ответ.
Вазочку с настурцией тетка унесла и поставила на место, а краски
спрятала так, что я потом их не могла отыскать, а ведь они были мною честно
заработаны и не стоили тетке ни гроша. Подруга отдала мне уже начатые
краски за то, что я решала для нее задачки по математике.
Было мне в ту пору одиннадцать лет. Запрещение нарисовать настурцию я
восприняла как удар кинжалом в самое сердце. В тот день мне было так
тяжело, что я даже плакать не могла. Схватив какую-то книгу, я забилась в
угол в той же комнате, где тетка смотрела телевизор - мне запрещалось
находиться в комнате одной, и пыталась углубиться в чтение. Постепенно я
увлеклась содержанием. Помню, это оказалась "Аня с Зеленого Холма". Я уже
не видела тетки не слышала телевизор. И тут тетка вырвала книгу у меня из
рук.
- Сейчас ты это читать не будешь! - холодно заявила она.
Это было так обидно, что я отважилась на своего рода протест, спросив:
- А что же мне делать?
- Сшивать тряпки! - был жестокий ответ.
Тогда я еще не понимала, насколько тетка скупа, и считала, что мы и в
самом деле очень бедные. Я покорно штопала расползающиеся в руках
полотенца, чистила разваливающиеся туфли, а из тряпок сшивала посудные
полотенца. Остаток столь памятного для меня дня с настурцией я провела,
сшивая упомянутые посудные полотенца.
В годы моего сиротского детства больше всего я страдала из-за
невозможности побыть одной. Я очень любила сидеть в комнате одна, но такое
счастье мне выпадало крайне редко - когда тетка была занята в ванной или
когда приходили гости. Приходили же они очень редко, но когда появлялись,
меня выгоняли в спальню и позволяли закрыть дверь. Это были лучшие часы
моей жизни! И тут уже не имело значения, чем я занимаюсь. Я могла сшивать
надоевшие тряпки или просто сидеть неподвижно, уставившись в стену, -
неважно, главное, я не чувствовала на себе ненавидящего взгляда тетки, не
слышала ее тяжелого дыхания, не чувствовала исходящего от нее смрада.
От тетки очень дурно пахло. Она не любила мыться и годами не меняла
одежды, так что вся пропиталась застарелой вонью грязного тела и никогда не
стиранной одежды. С этой вонью я не могла свыкнуться, поэтому необходимость
постоянно находиться в одном с ней помещении была для меня настоящим
мучением. Из дому я выходила только вместе с ней.
Я ненавидела эти совместные прогулки, особенно в летнюю пору, потому
что она заставляла меня, несмотря на жару, надевать на себя свитера,
рейтузы, кутаться в шарфы, так что я буквально задыхалась под ворохом
теплой одежды. Сама она вечно мерзла, по этой причине я должна была
помирать от жары.
У меня никогда не было ни копейки денег. На каникулы я никогда никуда