"Иоанна Хмелевская. Две головы и одна нога" - читать интересную книгу автора

Не зная, в каких условиях мне придется жить в гостинице, получу ли я
комнату одноместную или будут соседки, я на всякий случай захватила с
собой самую роскошную из своих ночных рубашек. В пижамах я никогда не
спала. Рубашка, можно сказать, на все случаи жизни: сверху красивые
кружева, талия туго перехвачена, а далее до полу ниспадает широчайший
кринолин из кошмарного количества метров какой-то дорогой ткани. Снять с
себя это громоздкое одеяние - намучаешься, и я заснула блаженным
беззаботным сном на плече любимого. У Гжегожа никогда не было склонностей
насильника, он примирился с обстоятельствами и тоже вскоре заснул
блаженным и, возможно, философским сном. Вот так мы и проспали вместе, как
два невинных ангелочка.
Много лет спустя он признался мне, что в эту упоительную ночь
преисполнился ко мне глубокой нежностью.
Вернулась я домой, и тут выяснилось, что телефонная эйфория мужа
имела реальную подоплеку. Он и в самом деле говорил на служебные темы, да
только с женщиной, которая стала его второй женой. Они работали вместе. Я
глубоко раскаялась в своей идиотской верности и готова была извиниться
перед Гжегожем, да он уже успел уехать куда-то на несколько месяцев. А
когда вернулся, я уже была разведена. К этому времени я похудела на
несколько килограммов и, говорили, на моем лице появилось эдакое
интересное выражение. Развод я пережила отнюдь не безболезненно.
Ну так куда же мы тогда отправились?
Была зима - значит, пленэр исключался. Куда нас черти занесли?
Почему-то никак не могу вспомнить...
Да это и не имеет значения. Когда мы из того места вернулись ко мне,
Гжегож убедительно доказал, что я женщина красивая и желанная, а мысли о
том, что меня никто не любит и уже никогда не полюбит, побивают все
мировые рекорды кретинизма. Напротив, и жизнь, и вся мужская половина
человечества поданы мне на блюде, достаточно только руку протянуть.
Отчаяние после потери мужа как-то само по себе пошло на убыль.
Тогда мы провели вместе три дня, вернее, не дня, а три вечера, ибо
днем приходилось ходить на работу. Жены Гжегожа не было в Варшаве. Она
уехала в отпуск. Через упомянутые три дня Гжегож должен был поехать к ней
на недельку. Принимая во внимание данный факт, я еще кое-как держалась.
- Вот интересно, - задумчиво произнесла я, расставаясь, - когда ты
вернешься, дрогнет ли у меня сердце?
- Мне самому интересно, - подхватил он. - И скажу тебе честно: если в
мое отсутствие ты решишься и позволишь приласкать себя кому другому...
рука другого принесет тебе утешение... ну рука не рука... в общем, я не
буду в претензии.
Из вежливости я промолчала и не напомнила ему о наличии его паршивой
жены. Я своего мужа из сердца с корнем вырвала, он же свою жену совсем
наоборот. И все равно была ему благодарна за то, что воскресил меня, помог
выпрямиться после пережитого. Факт - и жизнь, и ее радости еще не кончены
для меня.
Не скажу, что я стала жизнерадостной, веселье не пенилось во мне
шампанским, но я уже твердо решила взять себя в руки. Лучшим средством
была работа. Свою специальность я любила. Я не кинулась в вихрь
развлечений и поклонников, как-то меня это не привлекало, здоровый
инстинкт подсказал другой выход. Вот когда я осознала, каким страшным