"Иоанна Хмелевская. Бесконечная шайка" - читать интересную книгу автора

наконец сойти со стула.
- Уверен. И мне очень интересно знать, кто же ее там спрятал.
- Не Гатя, факт. И вряд ли ее мать.
- Как же тебе удалось ее обнаружить?
- Исключительно из-за лени. Шкаф надо было опорожнить, не хотелось
тащить из комнаты стремянку, а надо было убедиться, что на верхних полках
ничего не осталось. Я подставил стул и, поскольку мои глаза оказались как
раз на уровне верхней полки, заметил утолщение под клеенкой. А если бы я
стоял на стремянке, глядел бы на полку сверху и ничего не заметил.
Я понимающе кивнула. Довоенная клеенка была слишком толстой, чтобы
простым прощупыванием можно было под ней что-то обнаружить, ведь доска с
"Цыганкой" была не толще полутора сантиметров.
Доску мы отнесли в кухню и положили на стол, над которым свешивалась
яркая лампа.
- А теперь рассмотри ее внимательно, - приказал Матеуш. - Я уже
рассматривал, на полку спрятал специально для тебя, чтобы не объяснять,
каким образом нашел.
Я самым внимательнейшим образом изучила столь долго разыскиваемый
предмет искусства. Цыганка как цыганка, старое лицо, все в морщинах,
резкие, характерные черты. На голове красный платок, на шее несколько
ниток бус. За цыганкой вдалеке просматривались горные вершины. Картина не
показалась мне выдающимся шедевром, но я не специалист, могла и ошибиться,
поэтому осторожно поинтересовалась:
- И что, ты считаешь это выдающимся произведением искусства?
Матеуш, как всегда, был осторожен в оценках:
- Может, я чего-то не понял, но шедевром живописи портрет не
назовешь. Ничего особенного я в нем не вижу.
- Ты же специалист!
- Вот именно, и должен бы распознать выдающееся произведение
искусства, а вот не распознаю. Ума не приложу, чем он так дорог Гате.
Самый заурядный портрет, даже, я бы сказал, ниже среднего уровня.
- В таком случае остается две версии, - предположила я. - Либо на
портрете изображена одна из основательниц рода Гати, либо это их фамильная
реликвия. Может, портрет написал собственноручно Гатин папа или Гатина
мама.
- А может, сама Гатя?
- Ну нет, для Гати это было бы слишком хорошо. У нее никогда не было
таланта к рисованию. Я с ней училась вместе четыре года, мне ли не знать?
Рисунок еще так Сяк, а вот масло ей решительно не давалось. К тому же
здесь голова, с головами же у Гати были самые большие трудности, они у нее
не получались, какой бы техникой она ни пользовалась. Да нет же, это не
Гатя писала. И не стала бы с таким остервенением искать реликвию, ею же
созданную!
- Ну так я тебе скажу, что ни Гатин папа, ни Гатина мама кисти в
руках не держали. Впрочем, Гатя не из тех, кто вообще ценит фамильные
реликвии. Тут что-то другое.
Мы посмотрели друг на друга, потом на цыганку, потом опять друг на
друга. Потом я вытащила из сумки свою лупу, Матеуш принес свою, и мы долго
молча сопели над портретом, изредка сталкиваясь головами.
- Посмотри, - сказал Матеуш. - Кажется, это подпись художника. Мне