"Владимир Хлумов. Книга писем" - читать интересную книгу автора

знаете ли, я написал в честь ее гимн, и его иногда передают по "Эхо
Москвы", ну редко, конечно, если только обстановка спокойная, и никто не
ругается. Может быть вы узнали ее по словам из гимна: о прекрасная далекая
мечта... Нет, не пробегала, не пролетала такая, но ведь не могла же она
исчезнуть от одной только автоматной очереди? Ведь это же глупо, исчезнуть
от громкого звука, ведь звук - это просто колебания прозрачного осеннего
воздуха, пахнущего оранжевыми листьями. Мы не должны теряться в нашу
последнюю осень. Она так решила, потому что мы счастливы, а такое
повториться не может. Мы обнимались на спектале в театре Розовского, мы
смеялись, прикасаясь к друг другу теплыми бочками, как два любящих друг
друга существа, и это было черезвычайно хорошо. Слышите черезвычайно - это
наше, а не ваше слово. Мы первыми объявили черезвычайное положение, и мир
стал черезвычайно прекрасен, и, следовательно, она должна быть где-то
здесь, на этой стороне бульвара, потому что на той стороне бродит смерть.
Только не гоните меня отсюда, я уже слышал, что здесь опасно, что осень эта
простреливается, и всякое может случиться, в особенности тут, у Никитских
ворот, но куда же мне идти, если вся жизнь моя здесь, на этом перекрестке?

Может быть вы узнали ее по голосу? О, его невозможно забыть. Милый, мы
любим снова друг друга, обними меня покрепче, поцелуемся! Неужели вы не
слышали этих слов, да ведь это было так ясно сказано? А плечи, вы не
обратили внимание на ее плечи, и на эти ямочки, в них поутру собирается
роса и играет огоньками в солнечном свете, и утоляет жажду. Господи, да вы
сошли с ума, что вы толкуете мне про какую-то оборванную старуху,
блуждающую страшным призраком по всей Москве. Этим вечером ее видели сразу
в разных краях бульварного кольца жители обезумевшей Москвы, прочел я на
обрывке поднятого с земли возвания. Да и мы видели эту бесноватую старуху,
сначала у Яузы на Котельнической набрежной, потом на Покровском, и,
следовательно моя любовь и эта старая женщина - разные люди. Да как можно
настолько измениться всего лишь за один вечер?

Нет, она и старуха разные люди, старуха - призрак, приведение, символ,
жуткий отталкивающий образ, и потом старую блуждающую женщину наверняка
давно подстрелили вы, которые целятся в оранжевые листья, а она жива,
потому что мы только что были вместе, вместе дышали, обнимались,
философствовали. Да, да, в Москве еще не превелись настоящие философы, они
живы, они здесь, они не читают газет, не слушают новостей, не спорят о
несущественном. Они возлежат на лаврах, а потом медленно прогуливаются по
бульвару, и в них не так легко целиться из карабина.

Ах, вон, там она! Я ее вижу отчетливо, как давно не вижу никого другого.
Она там, легкая, подвижная, живая, она запомнила тот вечер, тот октябрь, ту
осень, она ждет меня в тени. Постой, не выходи из под дерев, я бегу к тебе
под прикрытием синего московского неба, под туманной завесой золотых
бульварных фонарей, не шевелись, не подавай приветственных знаков, а то они
подумают что нибудь не то, и мне опять останется, как и в далеком прежде,
бесконечно долгое, богом забытое, продуваемое на сквозь всеми промозглыми
ветрами, темное декабрьское одиночество.

1993