"Владимир Хлумов. Прелесть (Повесть о Новом Человеке)" - читать интересную книгу автора

- Остроумно, очень остроумно. - Засмеялся Вадим.
Отец Серафим вдруг стал серьезным, извинился и перенес разговор,
сославшись на занятость. Едва иеромонах удалился, кукушка из ходиков
выпрыгнула и, предъявив удостоверение, потребовала того же от
корреспондента. Покрутив еще пахнувшую типографией книжечку, кукушка
озабочено спряталась обратно. Журналист от нечего делать пошел вокруг
храма, впрочем, совсем не глядя на него, а только касаясь к нему
подобранной в лесу веточкой орешника. Ветка сухо шуршала по старой
кирпичной кладке, и он даже прикрыл глаза, прислушиваясь к ее
неказистой музыке.
Вокруг храма стояла тишина, только издалека, от соседней деревушки
доносился крик петухов да лай собак. Где-то под ложечкой заныло
древнее воспоминание, как он с родителями в первый раз после долгой
зимы возвращался на дачу в Малаховку и бродил под соснами, отыскивая
прошлогодние окна. Простые осколки стекла, под которые подкладывались
разноцветные конфетные обертки, кусочки сигаретной фольги, пуговицы,
монетки и прочая мишура были настоящими вехами его жизни.
Всегда получалось, что зарывал он в землю одно, а откапывал совсем
другое. Ведь он так быстро взрослел. Но он долго этого не понимал, и
ему казалось, что там под землей происходит какая-то неведомая работа
по превращению свинца в золото. Однажды он наткнулся на древнее окно,
зарытое еще в дошкольном возрасте. Это случилось, когда дачу стали
делить оставшиеся после кончины деда наследники, и старый сосновый
чурбан, служивший долгое время скамейкой, оказался ровно посередине
участка.
Чурбан сдвинули, и среди белых корней и копошащейся живности весело
блеснуло старинное окошечко. Он тотчас вспомнил, как его мастерил
еще в дошкольном возрасте, и еще как потом искал, а потом как забыл,
что искал. Когда чурбан покатили к новому месту стоянки, он бережно
очистил поверхность, и она ему понравилась. В том окне в
торжественном убранстве, как говорили дикторы на майских парадах,
бочком лежал маленький человечек. То есть теперь-то он знал, что это
за человек, а тогда это был просто маленький человечек из папиного
кармана. Правда, от человечка была видна только голова на боку, а все
остальное скрывалось за фантиками: "Белочка", "Мишка на севере" и
Стратосфера. Кого же он здесь похоронил удивился школьник. Вадим
поднял стеклышко, разбросал торжественное убранство и обнаружил
книжицу, на которой было написано: "Партия - ум, честь и совесть
нашей эпохи". На правой стороне стояло: "Коммунистическая партия
Советского Союза" и пониже - "ЦК КПСС". Потом перевернул страницу и
прочел: Георгий Афанасьевич Нечаев. Так это же мой папа! - и он
радостно побежал к отцу показывать замечательную находку.
Таким отца он никогда не видел. Неужели какая-то книжица может стоить
даже одной слезы маленького ребенка? Задал он тогда себе первый
проклятый вопрос.
Ореховый прутик уперся во что-то мягкое и живое. Журналист открыл
глаза. Перед ним раскачивались два крытых вековой пылью кирзовых
сапога.
- Немые булы, глухи зъявлялыся, навить прокаженни оказувалы честь, а
нэзрячий в пэрший раз.