"Владимир Хлумов. Прелесть (Повесть о Новом Человеке)" - читать интересную книгу автора

инструкцией пользовались Ильф и Петров, когда описывали, как Остап
Бендер готовился к решительному штурму подпольного миллионера?
Помнится, тогда они с коллегами посмеялись, а вот теперь Воропаеву
было не до смеха.
После того, как мать Андрея назвала сына Умкой, он сам себя
почувствовал под системой Станиславского. События последних дней
вдруг превратились в странную невозможную цепь невероятных
совпадений, цепь, кованную не им, а кем-то всезнающим и всесильным.
Да взять хотя бы их встречу! Каким образом он в огромном миллионном
городе, где большая часть людей никогда не встречаются друг с другом,
нашел этого бедного студента? А уж все остальное, просто уму не
постижимо. Да нет, не может быть, протестовало материалистическое
образование Воропаева. Прав доктор, надо отдохнуть или хотя бы
выспаться. Он полез за сигаретами и обнаружил пустую пачку.
Чертыхаясь, погнал машину к метро, в надежде на киоски.
В позднее время у станции метро Университет еще толкался народ.
Спешили по домам засидевшиеся на работе преподаватели, вечерние
студенты брали пиво, и прячась от дождя под козырьком, о чем-то
весело говорили, подъезжала на девятках с тонированными стеклами
братва в лампасах, затоваривалась кристалловской водкой, шла обычная
ночная московская жизнь, напоминавшая киплинговскую сказку о том, как
разные звери приходили к водопою и не трогали друг дружку.
Воропаев не сразу обратил внимание на среднего роста гражданина,
стоявшего перед ним. Лишь когда тот просунул в окошко десятку
попросил баночку "Черного Медведя", Воропаев обомлел:
- Михаил Антонович?!
Гражданин сначала взял пиво, пересчитал сдачу, а уж потом повернулся:
- Вы обознались.
Слава Богу, это был не доктор. Воропаев извинился, купил пачку
сигарет "Петр I" и, мотая головой, побрел к своим Жигулям.
Дома перед сном он выпил коньяку, но в ночной тишине шум стал еще
отчетливее. Теперь он заметил в нем какие-то переливы, будто
завывание ветра в печной трубе.
Он опять вспомнил про дачу, потом про очки, потом про Умку, потом про
Петьку Щеглова и так все в полусне перемалывал до трех утра. Потом
встал, тихо, чтобы не разбудить домочадцев, из ванной позвонил в
первую градскую.
Доктор оказался на ночном дежурстве и посоветовал непременно тотчас
померить давление.
- Сто десять на девяносто, - под свист выходящего из резиновой груши
воздуха, говорил доктор. -Давление в норме, странно. Впрочем, чего
там странно, ведь человек состоит из сосудов, как орган. Не орган,
заметьте, а орган. Вот он и играет, а нам все кажется возраст,
нервы, вон отец Серафим тоже жаловался, да я и сам иногда коньячком
спасаюсь...
- А как вам, Михаил Антонович, система Станиславского? -зачем-то
спросил Воропаев.
- В смысле? - удивился доктор.
- В смысле вхождения в роль, вы как больше любите когда актеры
вживаются в роль, забывая свое Я, и как бы превращаются в своих