"Владимир Хлумов. Думан (из Книги Писем)" - читать интересную книгу автора

жертвами. К тому же еще по дороге из Аячо нам попадались развешанные
тут и там фотографии исчезнувших на острове туристов. Какой еще к
чертовой матери свободы и независимости нужно этим корсиканцам, и от
чего, от Франции?! Что же это за свобода такая, зачем? Вот, например,
здесь, в полуметре от ее упругой, дышащей девичьей свежестью фигуры...
О, я бы с удовольствием отдался в рабство ее иноземному очарованию.

Я отнекиваюсь от ее благосклонных слов и наконец читаю на визитке -
Англия. Ах, ну как же, естественно, вот откуда это колониальное
обояние. Мне хочется выпрямиться, чтобы стать повыше нее.

- Мы, инглиш фриендс, пойдем ужинать в город. Ви присоединись к
нам?

- Конечно, - соглашаюсь и вспоминаю про колбасу в палатке. Ее нужно
срочно спасать в каком-нибудь холодильнике, иначе придется каждый день
присоединятся к ее английским друзьям, а это мне далеко не по карману.

Она прощается и исчезает.

Я бреду в палатку, размышляю о произношении. Разве можно надеяться
на что-то серьезное при таком акценте, ее русском и моем английском,
тем более, у них там, судя по всему, такая теплая английская компания?
Но вскоре забываю об этом и начинаю распихивать припасы по
холодильнику, потом сижу у палатки и курю, потом снова вспоминаю об
ужине и иду к отелю.

Суматошно перезнакомившись со всеми Питерами, Самуэлями и Джонами,
мы взбираемся по крутому склону на автомобильную дорогу и минут
тридцать бредем в город. К вечеру жара спадает. Обходим все
ресторанчики, тщательно изучив цены, усаживаемся наконец в итальянской
пиццерии, едим и, оставляя по двадцать пять франков, возвращаемся в
кромешной темноте вниз. На узком горном серпантине, ослепляемые
мотоциклистами, мы вытягиваемся гуськом и затихаем. Такая темная ночь,
такие крупные звезды и такая большая компания. Мне грустно.

Я прощаюсь оптом с ними у отеля, одиноко плетусь в свою берлогу.
Плохо спится внуку Раскольникова на родине Наполеона. Он ворочается,
подгребая под себя узкий поролоновый матрасик, едва спасающий от
неровной каменистой почвы. К утру она остывает - его бьет озноб. Он
просыпается, закуривает сигарету. Высунувшись наполовину из палатки,
находит Полярную звезду и долго смотрит в северо-восточном
направлении. Его ужасают предстоящие тринадцать дней скучных
полупонятных разговоров, и он принимает твердое решение разрушить их
неотвратимость.

Утром выясняется, что иностранцы тоже люди, правда, замороченные
тяжелым наемным трудом. На доске объявлений вывешено новое расписание,
сдвигающее начала заседаний на послеобеденное время, а все волшебные
утренние часы отдаются пляжу. Меня опять приглашают в их теплую