"Владимир Хлумов. Думан (из Книги Писем)" - читать интересную книгу автора

пустых шезлонга. Крайний, подальше, - мой. Плюхаюсь в него, вытягивая
ноги, чтобы достать из старых отечественых джинсовых шорт пачку Галуас
без фильтра. Это единственное, что я позволил купить себе в Париже, и,
хотя у меня в палатке два блока болгарского Опала, я не могу отказать
себе в удовольствии встретить первое утро на острове горьковатым
вкусом галльского табака. От первой затяжки слегка кружится голова, и
я, как в том сне, закрываю ресницами извилистый, утонувший в
голубоватой дымке берег и вдруг сквозь плеск утреннего мягкого прибоя
слышу неизвестное иностранное слово:

- Думан.

Я открываю глаза и обнаруживаю справа в трех шагах от обрыва
высокую белокурую девушку в коротком кофейном платьице, смотрящую
вдаль. Вокруг - никого, следовательно, непонятное слово произнесено
для меня, в чем я тут же убеждаюсь.

- Думан, - нараспев повторяет она и грустно улыбается мне.

- Морнинг, - на всякий случай отвечаю я , но она упрямо повторяет
свое загадочное слово в третий раз.

- Что? - теряясь, спрашиваю я по-русски.

- Фог, - как-то сконфузившись, шепчет она и даже с укором смотрит
большими агатовыми глазами.

- А! Туман! - наконец до меня доходит, но она не успевает
порадоваться со мной найденному взаимопониманию и проходит мимо,
влекомая приглашающими хлопками ведущего.

В зале заседаний я сажусь у огромного, до потолка, окна, выходящего
на нашу бухту, и любуюсь кавалькадой яхт, забредших сюда со всех
концов старого света. Потом, в трех рядах книзу, обнаруживаю белокурую
незнакомку и теперь узнаю ее. Да ведь это я ей вчера помогал грузить
огромный колесный чемодан в аэропорту, потому что сразу приметил как
самую красивую женщину нашего ученого мероприятия. Правда, вчера она
была в джинсах и спортивной блузке и мою помощь восприняла совершенно
неадекватно.

- Кэн ай хэлп ю? - вежливо попросил я и, не дожидаясь согласия,
схватил в руки безумно тяжелый чемодан, не сообразив потащить его на
колесиках. Она же, с испугом глядя на дорогую сердцу ношу, поспешила
за мной, и я понял, что был принят чуть ли не за грабителя, к тому же
с ужасным корсиканским акцентом. Лишь когда я донес мастодонта до
нашего автобуса, она успокилась, и в сутолоке я ее потерял. Ага, а
сегодня утром она нашла меня и таким образом отблагодарила за
вчерашний подвиг. Впрочем, откуда она узнала, что я русский? А,
плевать, какая разница, я сижу здесь с умным видом, якобы поглощен
вступительным словом, а сам наслаждаюсь предвкушением двухнедельной