"Велимир Хлебников. Творения " - читать интересную книгу автора

Велимир Хлебников

Творения

Свояси*

В "Девьем боге"* я хотел взять славянское чистое начало в его золотой
липовости и нитями, протянутыми от Волги в Грецию. Пользовался славянскими
полабскими словами (Леуна*).
В. Брюсов ошибочно увидел в этом словотворчество.
В "Детях Выдры" я взял струны Азии, ее смуглое чугунное крыло и, давая
разные судьбы двоих на протяжении веков, я, опираясь на древнейшие в мире
предания орочей* об огненном состоянии земли, заставил Сына Выдры с копьем
броситься на солнце и уничтожить два из трех солнц - красное и черное.
Итак, Восток дает чугунность крыл* Сына Выдры, а Запад* - золотую
липовость.
Отдельные паруса* создают сложную постройку, рассказывают о Волге как о
реке индоруссов* и используют Персию как угол русской и македонской прямых*.
Сказания орочей, древнего амурского племени, поразили меня, и я задумал
построить общеазийское* сознание в песнях.
В "Ка" я дал созвучие "Египетским ночам", тяготение метели севера к
Нилу и его зною.
Грань Египта взята - 1378 год до Р. Хр*., когда Египет сломил свои
верования, как горсть гнилого хвороста, и личные божества были заменены
Руковолосым Солнцем*, сияющим людьми. Нагое Солнце, голый круг Солнца, стал
на некоторое время волею Магомета Египта - Аменофиса IV единым божеством
древних храмов. Если определять землями, то в "Ка" серебряный звук, в
"Девьем боге" золотой звук, в "Детях Выдры" - железно-медный.
Азийский голос "Детей Выдры",
Славянский "Девьего бога" и
Африканский "Ка".
"Вила и Леший" - союз балканской и сарматской художественной мысли.
Город задет в "Маркизе Дэзес" и "Чертике".
В статьях я старался разумно обосновать право на провйдение, создав
верный взгляд на законы времени, а в учении о слове я имею частые беседы с
v-1 Лейбница.
"Крымское" написано вольным размером.
Мелкие вещи тогда значительны, когда они так же начинают будущее, как
падающая звезда оставляет за собой огненную полосу; они должны иметь такую
скорость, чтобы пробивать настоящее. Пока мы не умеем определить, что
создает эту скорость. Но знаем, что вещь хороша, когда она, как камень
будущего, зажигает настоящее.
В "Кузнечике", в "Бобэоби", в "О, рассмейтесь" были узлы будущего -
малый выход бога огня и его веселый плеск. Когда я замечал, как старые
строки вдруг тускнели, когда скрытое в них содержание становилось
сегодняшним днем, я понял, что родина творчества - будущее. Оттуда дует
ветер богов слова.
Я в чистом неразумии писал "Перевертень" и, только пережив на себе* его
строки: "Чин зван мечем навзничь" (война) - и ощутив, как они стали позднее
пустотой: "Пал, а норов худ и дух ворона лап", - понял их как отраженные