"Глен Хиршберг. Дети Снеговика" - читать интересную книгу автора

одеждах обнаруживали мирно покоящимися на снегу.


1994

В Луисвилле будет ждать Лора - в заляпанном краской коротком
комбинезоне, в который она влезает по вечерам после ужина, с заколотыми на
затылке темными волосами под красно-черной банданой. В постели, с банджо на
коленях - на банджо она упражняется исключительно в постели - и со стаканом
пива "Роллинг-Рок" на ночном столике. Я знаю, что она ждет моего звонка. Что
ж, сам виноват. Против всяких ожиданий я оказался на редкость хорошим
специалистом в технике супружеской жизни: ужины при свечах, объятия со спины
за готовкой еды, запасной "Роллинг-Рок", который я оставлял ей на столике,
когда спускался рисовать.
Родители тоже будут ждать - в Лексингтоне, они-то не будут делать вид,
что не ждут. Мать вообще не хотела, чтобы я сюда ехал. Она уверяла, что я
снова стану таким. Таким - то есть зацикленным на иллюзиях, что в ее системе
координат означает "заблуждение, что Детройт имеет какое-то отношение" к той
кутерьме, в которую я, по ее опасениям, превращаю свою жизнь.
Набираю свой домашний номер и жду. Три гудка. Четыре. Я уж было
понадеялся, что Лора еще не пришла, что у "пырейного" бэнда,
На автоответчике у нас вместо текста перед сигналом только Лорино
банджо.
- Это я...
Но не успел я наговорить: "Я соскучился, прости, мне холодно, дороги
разбиты, земля смерзлась и почернела", - как в эфир прорвался голос Лоры:
- Ты забыл заплатить за телефон.
- Прости.
- Прости, прости... Что еще от тебя услышишь, Мэтти.
Дальше - знакомое долгое молчание. Я слышу ее дыхание. Вижу, как она
поправляет свалившуюся с плеча лямку комбинезона, ощущаю, как мне в руки
сыплется имбирное печенье. Чувствую запах пива и наканифоленных струн.
За тысячу миль от меня, в своей постели, в своей комнате, в своей жизни
Лора начинает напевать себе под нос. "Голубую луну Кентукки". Верхнюю
партию, которую она исполняет на эстраде. По телефону, в отрыве от всего,
мелодия звучит жутковато, как ультразвуковой свист приближающейся летучей
мыши. Я задаю какие-то вопросы о концерте и умолкаю. А потом снова
принимаюсь объяснять, почему мне надо было сюда приехать, почему этот уикенд
в этом городе, вдали от всех - лучший подарок, который я мог сделать себе на
день рождения. Но мои объяснения звучат малоубедительно - даже для меня
самого, и ни одно из них не заполняет ни пяди пустоты, стену которой мы
планомерно возводили между собой в течение неполных семи лет.
- Я никогда не рассказывал тебе историю цикла "Разыскиваются"? -
спрашиваю я ни с того ни с сего, но пение не прекращается, хотя я знаю, что
Лора слушает. А может, она ушла и уже слишком поздно. Но я в любом случае
должен ей рассказать. - Лора?
Лора все поет - о парне, бросившем девушку, - но без всякого подтекста.
Такова уж природа "пырея": в репертуаре Лоры нет ни одной песни, которая
сегодня вечером не могла бы отрикошетить в меня.
Я закрываю глаза и вижу, с какой легкостью все эти бесплотные руки