"Глен Хиршберг. Дети Снеговика" - читать интересную книгу автораодеждах обнаруживали мирно покоящимися на снегу.
1994 В Луисвилле будет ждать Лора - в заляпанном краской коротком комбинезоне, в который она влезает по вечерам после ужина, с заколотыми на затылке темными волосами под красно-черной банданой. В постели, с банджо на коленях - на банджо она упражняется исключительно в постели - и со стаканом пива "Роллинг-Рок" на ночном столике. Я знаю, что она ждет моего звонка. Что ж, сам виноват. Против всяких ожиданий я оказался на редкость хорошим специалистом в технике супружеской жизни: ужины при свечах, объятия со спины за готовкой еды, запасной "Роллинг-Рок", который я оставлял ей на столике, когда спускался рисовать. Родители тоже будут ждать - в Лексингтоне, они-то не будут делать вид, что не ждут. Мать вообще не хотела, чтобы я сюда ехал. Она уверяла, что я снова стану таким. Таким - то есть зацикленным на иллюзиях, что в ее системе координат означает "заблуждение, что Детройт имеет какое-то отношение" к той кутерьме, в которую я, по ее опасениям, превращаю свою жизнь. Набираю свой домашний номер и жду. Три гудка. Четыре. Я уж было понадеялся, что Лора еще не пришла, что у "пырейного" бэнда, На автоответчике у нас вместо текста перед сигналом только Лорино банджо. - Это я... Но не успел я наговорить: "Я соскучился, прости, мне холодно, дороги - Ты забыл заплатить за телефон. - Прости. - Прости, прости... Что еще от тебя услышишь, Мэтти. Дальше - знакомое долгое молчание. Я слышу ее дыхание. Вижу, как она поправляет свалившуюся с плеча лямку комбинезона, ощущаю, как мне в руки сыплется имбирное печенье. Чувствую запах пива и наканифоленных струн. За тысячу миль от меня, в своей постели, в своей комнате, в своей жизни Лора начинает напевать себе под нос. "Голубую луну Кентукки". Верхнюю партию, которую она исполняет на эстраде. По телефону, в отрыве от всего, мелодия звучит жутковато, как ультразвуковой свист приближающейся летучей мыши. Я задаю какие-то вопросы о концерте и умолкаю. А потом снова принимаюсь объяснять, почему мне надо было сюда приехать, почему этот уикенд в этом городе, вдали от всех - лучший подарок, который я мог сделать себе на день рождения. Но мои объяснения звучат малоубедительно - даже для меня самого, и ни одно из них не заполняет ни пяди пустоты, стену которой мы планомерно возводили между собой в течение неполных семи лет. - Я никогда не рассказывал тебе историю цикла "Разыскиваются"? - спрашиваю я ни с того ни с сего, но пение не прекращается, хотя я знаю, что Лора слушает. А может, она ушла и уже слишком поздно. Но я в любом случае должен ей рассказать. - Лора? Лора все поет - о парне, бросившем девушку, - но без всякого подтекста. Такова уж природа "пырея": в репертуаре Лоры нет ни одной песни, которая сегодня вечером не могла бы отрикошетить в меня. Я закрываю глаза и вижу, с какой легкостью все эти бесплотные руки |
|
|