"Акияма Хироси. Особый отряд 731 " - читать интересную книгу автора

Со временем я сильно осунулся, глаза у меня ввалились, покраснели и
стали трусливыми, как у зайца.
"Не лучше ли умереть сразу? А может, убежать?" - так шутили мы иногда,
оставшись втроем - я, Саса и Хасака. Возможно, мои друзья думали об этом
всерьез. Но совершить самоубийство не хватало духу, а побег был невозможен.
Поэтому в конце концов мы на все махнули рукой.
Единственным человеком, который нас утешал, был вольнонаемный Коэда.
Бывало, увидев, что на нас напала тоска, он говорил:
- Довольно хандрить, ребята, бодритесь! Пойдемте-ка лучше гулять в
поле.
И он уводил нас на луг к аэродрому. Там мы боролись друг с другом или
развлекались ловлей сусликов. Суслик роет нору обязательно с двумя выходами,
и если стараться поймать его у одного выхода, он ускользнет [35] через
другой. Мы стремились найти оба выхода. Если нам это удавалось, то
кто-нибудь караулил у одного выхода, а в другой лили воду. Спасаясь от воды,
суслик высовывался из норки и попадал к нам в руки.
Коэда читал стихи и учил нас военным песням. От него мы выучили марш
Квантунской армии и песню Управления по водоснабжению и профилактике частей
Квантунской армии{9}:
Взгляни, скоро тучи рассеются,
Наша императорская армия
Сделает легкой жизнь,
Сейчас еще тяжелую для народа.
Но, несмотря на бодрые слова этой песни, заходящее солнце казалось нам
печальным. И, когда мы пели, повернувшись к красному от заката небу, нас еще
больше начинала одолевать тоска по родине.
В свободное время мы писали домой письма, но ответ получали почему-то
очень редко. Мы писали родителям, братьям, друзьям по школе, но в
большинстве случаев так и не знали, получали ли они наши письма или нет.

Потайная тюрьма


Восьмого июня 1945 года, в день чтения императорских указов, нас
построили на крыше главного корпуса. Церемония началась в восемь часов утра
одновременно во всех подразделениях отряда. После церемонии поклонения
императорскому дворцу и чтения императорских рескриптов к нам обратился с
речью начальник первого отдела генерал-лейтенант медицинской службы Кикути,
человек в летах, с бельми как снег волосами и глуховатым голосом. Он был
пионером в отряде, которого сейчас боялся весь мир, и каждое его слово,
казалось, находило отклик в наших сердцах.
Мы впервые поднялись на крышу этого высокого здания, с которого вокруг
было видно далеко-далеко. Длинная и скучная церемония не вызвала у нас
никакого интереса, если не считать того, что нам посчастливилось так близко
увидеть генерал-лейтенанта Кикути. Однако возможность оглядеть окрестности
нашего городка нам была [36] очень кстати. Поэтому я почти не отрывал глаз
от раскинувшегося передо мной вида.
До самой линии горизонта, затянутой легкой дымкой, простиралась
обширная равнина. Как на ладони лежала перед нами территория нашего отряда,
и я, постоянно запертый в четырех стенах лаборатории, созерцал эту картину с