"Джеймс Хайнс. Расклад рун ("Издай и умри")" - читать интересную книгу автора

Она - Веранда, белая супермодель со степенью по парапсихологии! Они живут в
самом модном прибрежном районе Лос-Анджелеса, расследуют похищения,
совершаемые инопланетянами, и одновременно разыскивают настоящих убийц
бывшей жены бывшего полицейского. Чип характеризовал свое творение как смесь
"Макмиллана с женой", "Секретных материалов" и "Спасателей". Драму он
почему-то назвал "Венецианские мавры".
Так что в данный момент Чип колесил по Лос-Анджелесу, сняв комнату у
своего тамошнего друга Мела, а по телефону давал весьма туманные ответы на
тот счет, собирается ли он возвращаться в Техас, а если собирается, то
когда. Тем временем Вирджиния с трудом наскребала деньги на оплату их
бунгало и, глядя вечерами на освещенные неоновыми огнями очертания Ламара,
задавалась вопросом, а есть ли у нее вообще-то парень, или пришло время
подыскать нового. Хуже того, она приближалась к окончанию третьего года
конкурсного срока, и нужно было готовить отчет.
Вскоре после отъезда Чипа заведующий кафедрой профессор Ле Фаню
пригласил ее на беседу в ресторанчик на берегу реки в техасском этностиле и
долго в привычной для него манере наставлял Вирджинию в премудростях жизни.
Ле Фаню был галантный южанин, приближавшийся к своему шестидесятилетию,
совершенный подкаблучник или, в переводе на более светский язык, джентльмен,
доходящий до почти непристойной трусости в присутствии женщин. Стоило ему
заговорить, как у Вирджинии возникало впечатление, что она слышит траурную
мелодию, наигрываемую на дешевенькой скрипочке. Единственная уступка,
которую профессор сделал техасской жаре, состояла в том, что на встречу он
пришел без галстука и, сидя за грубо сколоченным столом с видом на реку,
старательно убирал рукава белого холщового пиджака от поверхности стола,
сплошь покрытой липкими кругами от пивных кружек.
Вирджиния, конечно, вполне понимала смысл происходящего. Она поскребла
засохшую соль на ободке кружки. Неизвестно сколько времени - казалось, целую
вечность - они болтали обо всем на свете и ни о чем, словно старый дядюшка и
любимая племянница, которую он приехал навестить. Наконец профессор как-то
весь подтянулся, бросил взгляд куда-то за реку и положил руки на стол,
словно собирался тут же встать и уйти.
- Все вас любят, Джинни, - произнес профессор Ле Фаню мягким говорком
уроженца Теннесси, пристально всматриваясь в мерцание воды в реке, - и я не
хочу, чтобы вы меня неправильно поняли. Однако должен вам сказать, список
публикаций у вас маловат. Признаю, с вашей книгой обошлись несколько
несправедливо, но ведь она не имела успеха, и это факт, тут ничего не
попишешь, как говорится. Ваши последние работы, вне всякого сомнения,
заслуживают всяческой похвалы, однако другие молодые преподаватели к
настоящему времени опубликовали по две и по три статьи. У Ричарда даже
вот-вот должна выйти еще одна книга. Ламар - райский уголок, Джинни, вот
почему я работаю здесь уже двадцать пять лет, но возможно - поймите, я
высказываю лишь свое предположение, оно может оказаться и ошибочным, -
возможно, вы слишком много времени уделяли развлечениям...
С этими словами усталый наставник отвел печальный и разочарованный
югляд от реки и обратил его на Вирджинию. Она ничего не ответила. А что она
могла сказать? Профессор совершенно прав. Опубликованный вариант ее
диссертации удостоился значительно более прохладного приема, нежели
первоначальный вариант. Ученые, представляющие старую школу и заполняющие
своими статьями научные журналы, те самые ученые, что славятся врожденным