"Джеймс Хайнс. Расклад рун ("Издай и умри")" - читать интересную книгу автораОна - Веранда, белая супермодель со степенью по парапсихологии! Они живут в
самом модном прибрежном районе Лос-Анджелеса, расследуют похищения, совершаемые инопланетянами, и одновременно разыскивают настоящих убийц бывшей жены бывшего полицейского. Чип характеризовал свое творение как смесь "Макмиллана с женой", "Секретных материалов" и "Спасателей". Драму он почему-то назвал "Венецианские мавры". Так что в данный момент Чип колесил по Лос-Анджелесу, сняв комнату у своего тамошнего друга Мела, а по телефону давал весьма туманные ответы на тот счет, собирается ли он возвращаться в Техас, а если собирается, то когда. Тем временем Вирджиния с трудом наскребала деньги на оплату их бунгало и, глядя вечерами на освещенные неоновыми огнями очертания Ламара, задавалась вопросом, а есть ли у нее вообще-то парень, или пришло время подыскать нового. Хуже того, она приближалась к окончанию третьего года конкурсного срока, и нужно было готовить отчет. Вскоре после отъезда Чипа заведующий кафедрой профессор Ле Фаню пригласил ее на беседу в ресторанчик на берегу реки в техасском этностиле и долго в привычной для него манере наставлял Вирджинию в премудростях жизни. Ле Фаню был галантный южанин, приближавшийся к своему шестидесятилетию, совершенный подкаблучник или, в переводе на более светский язык, джентльмен, доходящий до почти непристойной трусости в присутствии женщин. Стоило ему заговорить, как у Вирджинии возникало впечатление, что она слышит траурную мелодию, наигрываемую на дешевенькой скрипочке. Единственная уступка, которую профессор сделал техасской жаре, состояла в том, что на встречу он пришел без галстука и, сидя за грубо сколоченным столом с видом на реку, старательно убирал рукава белого холщового пиджака от поверхности стола, Вирджиния, конечно, вполне понимала смысл происходящего. Она поскребла засохшую соль на ободке кружки. Неизвестно сколько времени - казалось, целую вечность - они болтали обо всем на свете и ни о чем, словно старый дядюшка и любимая племянница, которую он приехал навестить. Наконец профессор как-то весь подтянулся, бросил взгляд куда-то за реку и положил руки на стол, словно собирался тут же встать и уйти. - Все вас любят, Джинни, - произнес профессор Ле Фаню мягким говорком уроженца Теннесси, пристально всматриваясь в мерцание воды в реке, - и я не хочу, чтобы вы меня неправильно поняли. Однако должен вам сказать, список публикаций у вас маловат. Признаю, с вашей книгой обошлись несколько несправедливо, но ведь она не имела успеха, и это факт, тут ничего не попишешь, как говорится. Ваши последние работы, вне всякого сомнения, заслуживают всяческой похвалы, однако другие молодые преподаватели к настоящему времени опубликовали по две и по три статьи. У Ричарда даже вот-вот должна выйти еще одна книга. Ламар - райский уголок, Джинни, вот почему я работаю здесь уже двадцать пять лет, но возможно - поймите, я высказываю лишь свое предположение, оно может оказаться и ошибочным, - возможно, вы слишком много времени уделяли развлечениям... С этими словами усталый наставник отвел печальный и разочарованный югляд от реки и обратил его на Вирджинию. Она ничего не ответила. А что она могла сказать? Профессор совершенно прав. Опубликованный вариант ее диссертации удостоился значительно более прохладного приема, нежели первоначальный вариант. Ученые, представляющие старую школу и заполняющие своими статьями научные журналы, те самые ученые, что славятся врожденным |
|
|