"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

него возьмусь..."
Остальные наблюдали со страхом, загипнотизированные видом такой
энергии. Кануэй бросился за ним, но слишком поздно, чтобы предотвратить
расследование. Однако после нескольких секунд юноша снова выпрыгнул, схватил
его за руку и забормотал на хриплом сдержанном стаккато: "Кануэй, я тебе
говорю, все это странно...Я думаю, парень больной, или мертвый, или еще
что-нибудь...Я слова из него не смог вытащить. Пошли, посмотришь...Я взял
его пистолет, на всяких случай."
"Лучше отдай его мне," сказал Кануэй, и не смотря на некоторый туман от
недавнего удара в голову, собрался с силами для последующих действий. Изо
всех мест, времен и ситуаций на планете, эта казалось, собрала самые
отвратительные неудобства. С трудом он приподнялся так, чтобы можно было
увидеть, не совсем хорошо однако, происходящее в кабине. Стоял тяжелый запах
бензина, и он не решился зажечь спичку. Различимы были лишь очертания
пилота, скатившегося вперед, с головой упавшей на пульт управления. Он
встряхнул его, расстегнул шлем и освободил от одежды шею. Через секунду он
обернулся и сообщил: "Да, с ним действительно, что-то произошло. Нам нужно
вытащить его отсюда." Но наблюдатель так же мог бы отметить, что и с самим
Кануэйем призошла перемена. Голос его звучал резче и суровее; он больше не
казался колеблющимся на краю каких-то важных сомнений. Время, место, холод,
усталость отошли на второй план; существовала задача которую нуждалась в
выполнении, и та его половина что подчинялась условностям взяла верх и
подготавливалась к работе.
При помощи Барнарда и Мэллинсона пилот был вытащен из своего сидения и
поднят наружу. Он не был мертв, но находился без сознания. Кануэй не обладал
определеными знаниями в медицине, но как и всем тем, кому приходилось жить
вдали от дома, явление болезни было ему знакомо. "Возможно, сердечный
приступ под влиянием высоких альтитуд," поставил он диагноз, наклоняясь над
незнакомцем. "Вряд ли чем-нибудь мы можем ему сейчас помочь - от ветра нет
никакого укрытия. Лучше посадить его обратно в кабину, и самим сделать тоже
самое. Мы не имеем ни малейшего представления о том где находимся, и
куда-либо идти до наступления утра безнадежно."
Без обсуждений были приняты его приговор и предложение. Согласился даже
Мэллинсон. Они внесли человека в кабину и положили его во весь рост вдоль
прохода между сидениями. Внутри было так же холодно, однако существовал
заслон от шквалов ветра. И через небольшой промежуток времени, этот ветер
полностью поглотил их внимание - как если бы превратился в лейтмотив той
горестной ночи. Это не был обычный ветер. Сильный или холодный ветер. Это
было какое-то безумие обитающее вокруг, хозяином говорящее и топающее в
своих владениях. Оно кренило загруженную машину и дико ее трясло, и когда
Кануэй выглянул сквозь окна наружу, казалось что ветром были мечущиеся
осколки звездного света.
Незнакомец лежал без движения, тогда как Кануэй, насколько позволяли
ему неудобства закрытого пространства и темноты, обследовал его освещая
горящими спичками. Много этого не дало. "Его сердце бьется слабо," наконец
он сказал, и тогда Мисс Бринклоу, порывшись в своей сумочке, вызвала
небольшую сенсацию. "Я не знаю, поможет ли это бедному человеку," она
снисходительно предложила. "Я сама никогда не пригубила ни капли, но всегда
ношу при себе ситуаций кризиса. И это и есть ситуация кризиса, не так ли?"
"Я бы сказал, была," мрачно ответил Кануэй. Он раскрутил бутылочку,