"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

мыслями. Тогда Мэллисон выработал теорию, и она, за отсутствием других
вариантов, была принята как самая доступная. Их похищение было ради выкупа.
Сама выходка не была новинкой, однако особая манера исполнения могла быть
названа оригинальной. Успокаивало то, что историю они не писали; после
всего, столько похищений случалось до этого, и многие из них имели
счастливый конец. Люди из племени держали тебя в своем логове, пока
правительство не заплатило, и тебя не выпустили. Отношение было приличным, и
так как выплаченные деньги не были твоими собственными, все непрятности
заканчивались с освобождением. После всего, конечно, авиация высылала
бомбардировку, а у тебя оставалась приличная история до конца твоих дней.
Мэллисон несколько нервно сформулировал все это; но Барнард, американец,
среагировал очень шутливо. "Что ж, джентельмены, я позволю себе заметить,
что с одной стороны это довольно милая история, хотя то, каким образом она
венчает вашу авиацию лавровыми венками, представить мне трудно. Вы,
британцы, шутите о грабежах в Чикаго и всем остальном, а я не припомню
случая чтобы вооруженный человек так вот увел самолет Дядюшки Сэма. И
кстати, хотелось бы знать, что этот красавец сделал с настощим пилотом.
Небось, обвел его вокруг пальца." Он зевнул. Большой, мясистый мужчина, он
имел жесткое лицо на котором морщинки хорошего юмора еще не вытерлись
прикосновением пессимизма. В Баскуле о нем было мало что известно, кроме
того что он прибыл из Персии, где, предполагалось, имел дело с нефтью.
Кануэй тем временем занимался очень практичным делом. Он собрал каждый
клочок имеющихся у всех документов, и составлял послания на различных
местных наречиях чтобы с интервалами сбросить их на землю. В такой скудно
населенной местности это был шаткий шанс, но все же достойный внимания.
Четвертый пассажир, мисс Бринклоу, сидела с плотно сжатыми губами и
выпрямленной спиной, отпуская некоторые замечания и ни одной жалобы.
Небольшая, сухая женщина, она сквозила тем неодобрительным чувством, как
если бы силком попала на вечеринку с фокусами которые ей совсем не
нравились.
Кануэй говорил меньше чем двое других мужчин, так как перевод посланий
SOS на местные диалекты был своего рода умственным упражнением и требовал
концентрации. Хотя на вопросы он отвечал, и с осторожностью согласился с
теорией Мэллисона. Он так же частично поддержал Барнарда в его критичном
взгляде на авиацию. "Хотя можно, конечно, представить как это случилось. В
той неразберихе что там царила, люди в летных костюмах похожи друг на друга.
Никто бы не подумал ставить под вопрос bona fides[2] человека в
надлежащей форме и с видимым знанием дела. И этот парень должен был знать
это - сигналы, и все остальное. Определенно то, что летать он умеет...но
все же, я должен согласиться с тем, что за подобные штуки кому-то обязаны
выписать по заслугам. И выпишут, только я не уверен тому ли, кому бы
следовало."
"Не дурно, сэр," ответил Барнард, "должен признаться, что восхищен
Вашим умением видеть обе стороны вопроса. Верное расположение духа, сомнений
нет, даже в том случае если сами изволили быть добычей."
Американцы, подумал Кануэй, обладают умением преподносить
покровительственные вещи без того чтобы оскорбить человека. Он толерантно
улыбнулся, но беседы не продолжил. Его усталость была такого качества что
затмить ее было не в силах ни одной опасности. Ближе к середине дня, когда
Барнард и Мэллисон в своем споре обратились к нему, выяснилось что он уснул.