"Джеймс Хилтон. Утерянный Горизонт [H]" - читать интересную книгу автора

Еще через пол-часа, во время которых усталость и рокот мотора почти его
усыпили, Мэллисон снова потревожил его. "Послушай, Кануэй, Феннер должен был
быть нашим пилотом, не так ли?"
"Ну да, а что?"
"Только что малый обернулся, и я готов поклясться, что это не он."
"Трудно судить через стеклянный щит."
"Лицо Феннера я везде узнаю."
"В таком случае это кто-то другой. Я не понимаю, какая разница."
"Но Феннер определенно сказал мне, что берет эту машину."
"В таком случае они передумали и дали ему что-нибудь другое."
"Кто же это тогда?"
"Мой милый мальчик, откуда я знаю? Ты что думаешь, я знаю лицо каждого
лейтенанта авиации на память?"
"Я знаю многих, но как бы то ни было, этот человек мне не знаком."
"Значит он принадлежит к тому меньшинству, которых ты не знаешь."
Кануэй улыбнулся и добавил: "Как только мы прибудем в Пешавар, что очень
скоро, ты можешь с ним познакомиться и узнать все, что тебя интересует."
"В таком случае, мы никогда в Пешавар не попадем. Он абсолютно сбился с
пути. И не удивительно - летит проклятый, до того высоко, что не видит, где
он находится."
Кануэй не обращал внимания. Он привык путешествовать по воздуху и
считал, что так и должно быть. Кроме того, в Пешаваре ничего особенного его
не ожидало, и потому он был безразличен займет ли путешествие четыре часа
или все шесть. Он был холост; по прибытию не ожидалось никаких нежных
встреч. Были друзья, и некоторые из них, возможно, потянут его в клуб и
угостят спиртным; приятная перспектива, но не из тех, о которой вздыхают в
предвкушении.
Вздохов так же не было, когда перед ним раскидывалось приятное, но в
чем-то упущенное прошлое десятилетие. Перемены, приличные интервалы, приход
неустройства, наверное; метеорологическая сводка мира и его собственной
жизни. Он вспомнил Баскул, Пекин, Макао, другие места - переезжал он
довольно часто. Дальше всего был Оксфорд, где он преподавал около двух лет
после войны: лекции по истории Востока, солнечные библиотеки с привкусом
пыли, велосипедный спуск по шоссе. Видение притягивало, но не трогало;
частица того, кем он мог бы стать, все еще витала где-то внутри.
Знакомый желудочный крен дал понять, что самолет шел на посадку. На
него нашло желание отчитать Мэллисона за беспокойство, и он, пожалуй, сделал
бы это, если бы юноша не вскочил, и ударившись головой о крышу, не разбудил
Барнарда, американца, посапывающего в своем сидении по другую сторону узкого
прохода. "Боже мой!" вскрикнул Мэллисон выглядывая в окно. "Вы только
посмотрите!"
Кануэй выглянул. Вид был далеко не тот, что он ожидал увидеть, если,
конечно, он вообще чего-нибудь ожидал. Вместо аккуратных, геометрически
выложенных кантонментов и больших продолговатостей ангаров, простиралась
неясная дымка, покрывающая безмерное, выжженое солнцем запустение. Самолет,
не смотря на стремительный спуск, был все еще на высоте неприемлимой для
обычных полетов. Длинные, рифленные хребты гор могли быть задеты через милю
или около того, будучи ближе чем облачное пятно равнины. Это был типичный
сценарий границы, не смотря на то, что Кануэйю никогда не случалось видеть
его с подобной высоты. Так же, что показалось довольно странным, все это