"Тобиас Хилл. Любовь к камням " - читать интересную книгу автора

двумя реками. А между ними, он видел, лежал Багдад. Словно сердце.
Они въехали в обнесенный стеной город через ворота, названные Талисман.
Уже наступил вечер. На улицах не было газовых фонарей, горели мерцающие
масляные лампы. Возница-курд бранился, когда проезду мешали скопления
лошадей и ослов. Даниил подумал: "Я дома, мы дома", - и взял Залмана за
руку.
А потом, когда потянулись дни за днями, он понял, что они не дома. Их
очень долго здесь не было. Даже Тигр, петляя по пустыне, изменил русло.
Богатые еврейские семьи уехали на восток, в Бомбей, Китай или Японию. Куда
уехали бедные, мало кто помнил. В том самом доме на Островной дороге Даниил
обнаружил три семьи друзов. На своем ломаном арабском друзы рассказали то,
что ему нужно было знать, но не хотелось слышать. Старая еврейка умерла три
года назад; знал он ее? Похороны оплатила синагога. Никого из родных, чтобы
прочесть молитвы над ее могилой, не оказалось.
Иуда, старый раввин, помнил Даниила. Они чуть свет отправились на
кладбище. Могилу нашли с трудом. Даниил прочел молитву, раввин приходил ему
на помощь, когда он запинался. Плакал Даниил уже потом, в одиночестве, чтобы
не пугать Залмана. Звуки рыданий отражались от стен.
Братья сняли комнаты в доме Иуды. Его внучка приготовила им еду. Эта
тихая женщина, как и Рахиль, приправила стряпню уксусом и тамариндом. Еда
была кислой, знакомой. За ужином Залман рассказывал вкрадчивым голосом
истории о коронах и драгоценностях. Даниил не позволял себе стыдиться его.
За кофе с лимоном раввин рассказал, что в Старом Городе появились новые
люди, друзы и сабейцы. Рахили никто из них не знал. Она перестала выходить
на улицу. Однажды арабская семья вломилась в дом, утверждая, что он пуст.
Рахиль, смеясь, простоволосая, с ножом в руке прогнала их. Умерла она во
сне, сказал Иуда, на плоской крыше, в летней одежде. Так что друзы по
крайней мере нашли ее, их привлекли птицы.
Дни Даниил проводил в ходьбе. Пытался найти тот, прежний, город и свое
место в нем. Прошел по грязным улицам еврейского квартала; над низкими
куполами полупокинутых синагог возле Хадимайнского базара высились минареты
мечетей, наступавших из-за реки на обнесенный стеной город.
Было поздно, муэдзин уже прокричал призыв к вечерней молитве. Даниил
стал подниматься от Майдена к цитадели. Даже идти казалось труднее. Даниилу
представлялось, что время здесь шло вспять уже десятилетия. На вершине холма
ему пришлось остановиться и отдышаться, прежде чем посмотреть на город.
Оттуда было видно все.
И все переменилось, будто в сказке. Моряк, проведший ночь в подводном
городе, просыпается и обнаруживает, что на земле пролетело столетие. Даниил
оглядывал Багдад и ничего не узнавал. Мощные колонны большой синагоги,
масличные пальмы во дворах, вечерний шум базаров и щебет детей,
укладывающихся спать на крышах и балконах, - все помнилось ему не таким.
Теплый ветер трепал его восточные одеяния. Даниил распустил халат на
груди, где висели часы на ставшей короче цепочке. Он вынул их. В золотом
корпусе, с репетиром. Вокруг заводной головки шла надпись: "Tempus metitur
omnia sed metior ipsum" - "Время измеряет все, но я измеряю его". Один
англичанин в приемной дворца объяснил ему, что это означает.
Даниил открыл крышку. Часы остановились. Название фирмы на белом
циферблате в сумерках было неразборчивым, но Даниил знал его наизусть.
Английские слова, разделенные черной цифрой: