"Тобиас Хилл. Любовь к камням " - читать интересную книгу автора

государственных копей. Камни раскладывают и расхваливают, самые худшие
смазывают кедровым маслом. И у каждого торговца есть пистолет. В чемоданчике
или пристегнутый к лодыжке, к бедру в промежности. "Моя мать довольна, -
говорит человек с серьгой из добытого в могилах золота. - У нее есть
телевизор и собачка чихуахуа. Это прогресс!"
На приисках ежедневно совершаются два убийства. В виде меры
предосторожности, разумеется.
Некоторое количество золота содержится в человеческих волосах, в
морской воде, в деревьях. Есть люди, которые, если бы могли, стали бы
разрабатывать эти "месторождения". Исмет выжимал бы их и забывал об отходах.
Я видела это в его глазах. До такой степени я пока что еще не похожа на
него.
Я ехала ночью в поезде по России, когда в купе ко мне вошел мужчина.
Угрожая ножом, потребовал камни. Понятия не имею, откуда он знал меня. Я его
не помнила, правда, этого человека легко было проглядеть. Черты лица и
телосложение его были какими-то неприметными - полный, бесцветный мужчина с
незлобивым лицом. Возможно, какое-то время он следил за мной.
Я отдала ему то немногое, что у меня было: пакетик неважных алмазов с
открытого разреза в Восточной Сибири. Это единственный раз, когда у меня
отобрали камни, хотя, разумеется, в таких делах это своего рода
профессиональный риск. Он бережно положил пакетик в карман куртки, застегнул
его на молнию, а затем попытался убить меня.
Тогда этот переход от алчности к насилию показался естественным. Я
испугалась - страх едва не парализовал меня, - но не удивилась. Теперь я
задаюсь вопросом: зачем ему это понадобилось? Может, он хотел меня
изнасиловать, хотя тогда мне так не казалось. Может, боялся, что я брошусь
за помощью, хотя не выглядел испуганным; к тому же у него были и время,
чтобы убежать, и тянущийся на много миль лес, чтобы спрятаться. Иногда я
думаю: ему просто точно так же хотелось убить меня, как и завладеть камнями.
Он был пониже меня ростом, но грузным, и в тесном купе сопротивляться было
нелегко. Пускать в ход нож он не стал.
Вблизи глаза его улыбались. Голубели под складками век. Мужчина был
таким плотным, что я не могла причинить ему боль сквозь жировые слои и
складки. Впиться зубами в его лицо не позволяло расстояние, а руки он держал
на моей шее. От его кожи пахло соляркой.
Я хотела причинить ему ответную боль. Мне нужно было, чтобы он
почувствовал, что делает. Я повернулась под ним на бок и саданула локтем что
было силы ему в голову. Локоть угодил в висок, и кажется, я ощутила, как
кость подалась. Крови не было, но он издал что-то похожее на кашель, сполз с
меня, потом опрокинулся на спину. Я ощущала в промежности теплую влагу,
когда его мочевой пузырь опорожнялся.
Я сочла, что он мертв, но какое-то время об этом не думала. Моя первая
мысль была о себе. Я разделась и вымыла одежду и кожу водой из бутылки и
мылом, стирая с себя это осквернение. Тело его в темном вагоне превратилось
в слепое пятно. Снаружи мимо проносился заснеженный лес. Когда кожа начала
саднить, я прекратила мытье и оделась. Потом с удивлением увидела его на
полу.
Крови на мужчине по-прежнему не было. Я забрала камни из его кармана.
Вытащила его на площадку и бросила там в мокрых, как у пьяного, брюках.
Заперла дверь купе и в ту ночь больше не открывала. Утром, когда я сходила с