"Тобиас Хилл. Любовь к камням " - читать интересную книгу автора

приморских городках. Я могла бы жить той жизнью, не особенно отличающейся от
здешней. Обычной жизнью в трудах, в ожидании. Думаю я об этом редко, с
сожалением - еще реже. Сожалениями ничему не поможешь. Вряд ли я теперь
могла бы позволить себе вернуться к такой жизни.
Стамбул - город древний. Это слышится в его названиях: Византии,
Константинополь, Калхедон - каждый строился поверх предыдущего, крыши
превращались в фундаменты, могилы - в тоннели метро. Город городов, можно
сказать, столица мира. Нетронутый Второй мировой войной. На очередном
перекрестке на пыльной витрине кисточки для письма тушью, пластиковые цветы,
свиток с надписью: "Ах, Любовь!" четкими, округлыми мазками. Рядом кафе
некоего мистера Доната. Из двери доносится музыка женского ансамбля
шестидесятых годов, "Шангри-Ла" или "Секретов". Пластиковая отделка и
пластиковая музыка. Себе я могу признаться, что нахожу их успокаивающими.
Современный мир, избавление от прошлого.
Я вхожу, заказываю кофе и два печенья. Над стереопроигрывателем висит
голубой глаз, маленький, пустой, защита от дьявола. Возле двери есть
свободный столик, я сажусь за него и смотрю на улицу. Жарко даже в
помещении. Ощущение такое, что волосы у меня длиннее, чем хотелось бы. Я
перевязываю их тонкой прядью и чувствую затылком легкий поток воздуха.
Приносят заказ, и я ем. Я не голодна, но это дает время подумать.
Достаю записные книжки. Между их страницами заложены рекламные листки
торговцев и ювелиров. Сегодня во второй половине дня - два аукциона,
двенадцать лотов книг о драгоценностях в Антик-паласе на улице Спор, и
продажа оттоманских драгоценностей в муниципальных аукционных залах на
Крытом базаре. Лоты Антик-паласа представляются более многообещающими. Там
тексты о средневековых драгоценностях, восточных и западных, покупать эти
книги мне ни к чему. Если отправлюсь туда, то затем, чтобы посмотреть, кто
их купит. Пока не забыла, записываю данные о компании "Золотой рог". Это не
бог весть что - название транспортной фирмы с полупорнографического
календаря подпольного торговца. У меня вечно не бог весть что.
Начинается новая песенка, несовременная, плавная, незнакомая мне. Я
слушаю ее, пока расплачиваюсь, и выхожу. На улице старик торгует
черносмородиновым мороженым из металлического бидона. Он улыбается мне
ласково, как дедушка. Я покупаю стаканчик и ем на ходу. Слова песенки
преследуют меня, напоминают о "Братьях". Да и все мне напоминает о них.
"...Ты был слеп, дорогой, и ты это поймешь.
Ты, поверь, еще станешь обо мне тосковать.
Это время настанет.
Но куда бы ни шел, ты назад повернешь.
И я знаю, ко мне возвратишься опять.
Это время настанет..."
В Антик-паласе я иду по галереям с оттоманскими подсвечниками,
серебряными безделушками и пенковыми трубками, которые предлагают купить и
увезти домой, в Блэкберн или Штутгарт. Здесь наверху воздух суше. Торги уже
идут, аукционер принимает надбавки на дорогие тома Леонардуса "Specalum
lapidum" и Эммануэля "Драгоценные камни евреев с Кюрасао".
Здесь никто не совершает убийств. Слишком много антикваров и слишком
мало желания. Главным покупателем является богатая женщина, скорее из
западной Турции, чем с Ближнего Востока, с лицом как у Генриха Восьмого.
Последний лот дня выставляют в половине пятого, и я предлагаю большую цену,