"Джо Хилл. Призраки двадцатого века " - читать интересную книгу автора

него. Ноги у нее подгибаются, и полицейский еле успевает схватить ее за
руку, прежде чем она упадет.
Она пишет отчаянную записку, пытаясь объяснить, что великан сделал с
ней, когда ей было семнадцать лет. Карандаш не поспевает за мыслями, и Кейт
сама с трудом понимает написанное. Но полицейский ухватывает суть. Он
подводит ее к пассажирскому сиденью и открывает дверцу. Мысль о том, что ей
придется сидеть в одной машине с чудовищным похитителем, приводит Кейт в
ужас. Девушку охватывает безудержная дрожь, но полицейский напоминает, что
великан закован в наручники, сидит на заднем сиденье и совершенно безопасен,
а ей необходимо срочно дать показания в полицейском участке.
Наконец она садится в машину. В ногах у нее лежит теплая куртка.
Полицейский говорит, что это его куртка и Кейт может накрыться ею - так
будет теплее, и дрожь пройдет. Она поднимает на него глаза, собираясь
написать ему коротенькое "спасибо" - и замирает, не в силах шевельнуться. Ее
напугало собственное отражение в его зеркальных очках.
Он закрывает дверь и возвращается к раскрытому капоту автомобиля. Кейт
непослушными пальцами пытается поднять с пола куртку. К нагрудным карманам
куртки справа и слева от молнии пришиты две крупные желтые пуговицы с
нарисованными рожицами. Кейт хочет открыть дверцу, но замок заблокирован.
Стекло окна не опускается. С грохотом захлопывается капот. Мужчина в
зеркальных очках, который совсем не полицейский, зловеще ухмыляется.
"Пуговичный мальчик" идет вдоль машины к задней двери, чтобы выпустить
великана: ведь чтобы вести машину, нужны глаза.
В густом лесу очень легко заблудиться и начать ходить кругами, и
впервые Кейт понимает: именно это с ней и случилось. Она убежала от
"пуговичного мальчика" и великана в лес, но выбраться оттуда так и не
смогла. С тех самых пор она бродила во тьме и зарослях, описывая огромный и
бесцельный круг, и двигалась обратно к похитителям Теперь она пришла туда,
куда и направлялась. Такая мысль не ужасает ее, а странным образом
успокаивает. Ей кажется, что ее место здесь, с ними, и это доставляет ей
облегчение: очень важно найти свое место в жизни. Кейт откидывается на
спинку сиденья и, чтобы согреться, бездумно накрывается курткой "пуговичного
мальчика".

Эдди Кэрролла не удивило, что Нунана уволили за публикацию "Пуговичного
мальчика". Рассказчик подробно останавливался на подробностях деградации
женщины, и героиня выглядела почти добровольной соучастницей в подавлении
собственных эмоциональных, сексуальных и духовных потребностей. Это плохо...
но Джойс Кэрол Оутс[2] печатала точно такие же рассказы в журналах, ничем не
отличающихся от "Северного обозрения", и получала за них награды. На самом
деле непростительным грехом был шокирующий финал.
Кэрролл предвидел его - прочитав почти десять тысяч рассказов об ужасах
и сверхъестественном, он всегда мог предсказать конец, - тем не менее финал
ему понравился. А вот в среде литературных знатоков неожиданная концовка
(пусть и превосходно написанная) считалась признаком ребячества,
коммерческой писанины и дурного влияния телевидения. Читателями "Северного
обозрения", предполагал Кэрролл, были пожилые академики. Они рассказывали
студентам про Гренделя[3] про Эзру Паунда[4] и до боли в сердце мечтали
продать собственные стихи в какой-нибудь почтенный журнал. Для них шоковая
концовка в коротком рассказе была столь же неприлична, как шумное испускание