"Джек Хиггинс. Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)" - читать интересную книгу автора

Меня вышвырнули в двери, и офицер помог мне двигаться носком ботинка.
Меня пинали и били всю дорогу: по коридору, затем вниз четыре пролета
каменных ступеней, - и загнали в какой-то каменный тупичок, где я,
скорчившись, как раненое животное, старался уберечь голову от беспрерывно
падающих дубинок, закрывая в отчаянии ее руками.
Затем меня в полубессознательном состоянии рывком поставили на ноги,
сорвали одежду. Послышался непонятный говор, все поплыло, клацнула железная
дверь, и я остался в одиночестве.

* * *

Так бывает в те странные минуты, когда вы просыпаетесь в полнейшей
темноте в половине третьего утра и тут же укутываетесь поплотнее в одеяло,
заполненные ощущением смертельной опасности, ужаса, неподвластного
пониманию, поджидающего вас в дальнем конце комнаты.
Только на сей раз все было по-настоящему. И нельзя было завернуться в
одеяло. Сен-Клер выжил здесь три недели. Три недели. Вечность казалась
мгновением по сравнению с этим сроком.
Я сделал неуверенный шаг вперед и врезался в каменную стену. Затем
отступил на два шага назад и дотронулся до другой стены. Еще три в сторону и
четыре шага в другую привели меня обратно к железной двери.
Каменная могила. Утроба. И холод. Невероятный холод. Внизу у двери -
крысиная щелка, сквозь которую пробивается желтый свет. В нее просунули
что-то типа кастрюльки, и щель исчезла.
В кастрюльке оказалась вода - свежая, холодная. Я немного отпил, затем
скорчился возле двери и стал ждать.

* * *

Постепенно я впал в забытье и проспал, видимо, довольно долго, что было
неудивительно, если принять во внимание то, через что мне пришлось пройти. Я
проснулся все в той же полнейшей темноте.
Мне нужно было сходить в туалет, и я замолотил - безо всякого эффекта -
по металлической двери и наконец пристроился в одном из углов камеры.
Подобные отправления не могли смягчить пребывания в этом замечательном
месте.
Сколько времени прошло? Четыре часа? Десять?
Я сидел, напряженно стараясь уловить хотя бы звук, которого так и не
последовало, и наконец понял, что сейчас половина третьего утра и там, в
углу комнаты, меня снова дожидается тот самый безымянный ужас, который
кладет конец всему на свете.
Мне хотелось орать. Но я сдержался. И начал отражать его атаки. Для
начала в ход пошла поэзия: я принялся декламировать вслух, но это не
принесло облегчения, потому что голос мой, казалось, принадлежит какому-то
другому человеку, и это встревожило меня еще сильнее. Затем я постарался
припомнить прочитанные мной книги. Солидные, знаменитые тома, одно
перечисление которых займет кучу времени. Я хорошо помнил "Оливера Твиста" и
мог процитировать "Великого Гэтсби" почти слово в слово, а вот на "Дэвиде
Копперфильде" застрял.
Примерно в то же самое время я принялся вспоминать Сен-Клера, потому