"Джек Хиггинс. Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)" - читать интересную книгу автора

дивизии.
Через год из этих двух сотен в живых осталось всего сорок восемь
человек. Остальные либо погибли, либо пропали без вести, что не слишком
отличало их от мертвецов. Только тридцать три десантника полегли в
одной-единственной засаде на Центральном плоскогорье, и я остался в живых
вместе с двумя моими товарищами только потому, что притворился мертвым.
Тогда я понял, что означает война, - по крайней мере, война во
Вьетнаме: это вовсе не бои на полях сражений, не звуки утренней трубы на
свежем ветру и не барабанный бой, отдающийся в сердце. Но жесточайшие
уличные бои во время наступления Тет; болота дельты Меконга, джунгли
Центрального Плоскогорья, ножные язвы, как кислота разрушающие кости,
пиявки, вгрызающиеся в самые интимные места, которых можно отодрать лишь с
помощью тлеющего кончика сигареты.
В общем, война - это выживание, и я через некоторое время стал мастером
в данной области и прошел через ад без единой царапины, пока однажды не
принял участие в обходе Дин То в составе карательного отряда и по недогляду
наступил на ловушку пунджи, крайне любимую вьетконговцами. Выструганная из
бамбука, заточенная до игольного острия, пунджи ставится вертикально вверх
среди изящной высокой травы, смазывается человеческими экскрементами и
наносит жуткую рану, которая моментально начинает гноиться.
Я попал в госпиталь на две недели, а после выписки получил недельный
отпуск, который привел меня прямехонько в тот роковой день, когда я шатался
под дождем и пытался найти машину, подбросившую бы меня в Дин То, где я
должен был примкнуть к моему боевому соединению. Наконец сердобольные
летчики согласились взять меня на борт вертолета с медикаментами - хоть бы
их никогда не было.
До Дин То оставалось миль пятьдесят, когда это случилось; мы летели на
высоте тысячи футов над рисовыми полями и джунглями - владениями регулярной
вьетнамской армии и вьетконговских соединений.
Внезапно к востоку от нас, примерно в четверти мили, небо вспыхнуло.
Тут мы увидели сгоревший остов небольшого "хью", валявшегося в углу рисового
поля, и фигурку человека, бешено размахивающего руками, - человек был одет в
американскую униформу.
Когда до земли оставалось футов тридцать, из джунглей раздался огонь из
крупнокалиберных пулеметов. С такого расстояния промахнуться было
невозможно. Оба пилота носили армированные нагрудники, но погоды они не
исправили. Мне показалось, что умерли они одновременно и мгновенно. Точно
так же, как и помощник, - он стоял в открытом пространстве двери. Он был
пристегнут ремнем безопасности, на котором и повис.
Единственный выживший член экипажа - врач - скорчился в углу кабины,
прижимая к груди раздробленную руку. Рядом с ним валялась винтовка М-16. Я
прыгнул к нему, но в ту же секунду вертолет дико накренился, и я выпал в
проем - в грязь рисового поля.
Вертолет тут же взмыл на двадцать или тридцать футов вверх, резко
накренился влево и взорвался, превратившись в огненный шар. Горящее топливо
и осколки фюзеляжа разлетелись по сторонам, словно шрапнель.
Мне удалось встать - залепленный с головы до ног грязью, я смотрел на
джентльмена, наставившего на меня автомат "Калашников". Мне было не до
героических поступков, в особенности если учитывать сорок или пятьдесят
северо-вьетнамских бойцов, высыпавших из джунглей секундой позже.