"Пауль Хейзе. Лесной смех " - читать интересную книгу автора

твои страстные излияния. Ты никогда не смог бы cделать девчонку с такими
ребяческими увлечениями предметом своей любви". - "Отнюдь нет, - возразил
я. - Бог позаботился о том, чтобы деревья, на которые залезают молодые
девушки, не достигали своими кронами небес. Осмеливаюсь утверждать, что на
земле - хоть я и не блестящая партия - я сумею так устроить ее жизнь, что и
в городе она не разучится смеяться. Разумеется, при одном только условии:
если она будет хотя бы наполовину так же неравнодушна ко мне, как я к
ней". - "А почему ты сомневаешься в этом?" - спросил он.
Я рассказал ему о ее непримиримом отношении ко мне и o своей твердой
уверенности в том, что неприятен ей в такой степени, что она желает только
моего скорейшего отъезда.
C этим мой друг не хотел соглашаться. По его словам, она была довольно
странной девушкой, так что он сам еe не всегда понимал. Что же касалось
меня, то он обещал выведать все по этому поводу у нее самой. Окажись мое
подозрение небеспочвенным, и он - по крайней мере, в данное время - не
взялся бы мне помогать (хотя моему другу не хотелось лишать меня надежд на
будущее: видеть в моем лице зятя ему-де было бы очень приятно).
Итак, прошло еще несколько дней. Внешне в моих отношениях с девушкой,
которая постепенно вce больше и больше завладевала моими мыслями, ничего не
изменилось. Она откровенно избегала оставаться со мной наедине, отклоняла
мои предложения провожать еe во время ее утренних прогулок и - если мне
удавалось все же вступить с ней в разговор - ограничивалась настолько
короткими ответами, насколько это было допустимо правилами приличия, и была
подчеркнуто нелюбезна со мной в тех случаях, когда я встречал ee в обществе
ее хромого друга детства. Уже издалека я видел, как омрачалось открытое лицо
бедного мальчика, как только он замечал меня. При этом он щурился, словно
хотел избежать неприятного ему взгляда, и едва отвечал мне, когда я пытался
с ним заговорить. Так как я заметил, что могу по собственной вине лишиться
той капли благосклонности, которую мне оказывала девушка, если буду
навязываться в качестве третьего лишнего в их союз, то старался всякий раз
сворачивать на окольную дорогу, заслышав стук костылей по мостовой.
Дуэт на верхушках кленов больше не звучал. Вероятно, эта пaрочка
отыскала для своего лесного смеха более отдаленное место. Они отказались
даже от своих состязаний с эхом - только бы не сталкиваться со мной лишний
раз... То, что прежнее сочувствие в моем сердце уступило в конце концов
место настоящей ненависти к учительскому сыну - так как я должен был видеть
в нем своего более удачливого соперника, - было, правда, не совсем
по-христиански, зато понятно чисто по-человечески.
Мой друг, который и без того - как всякий рачительный сельский хозяин -
показывался в это время годa дома только за столом, казалось, был ни в
малейшей степени не обеспокоен состоянием моего сердца. Я уже начинал
подозревать, что он совсем забыл о своем обещании ради меня укротить свою
дикую сестрицу, и осмелился напомнить ему об этом. И вот однажды вечерoм, во
время наших обычных бесед и курения перед сном он взял меня за руку и повел
к самой удаленной скамейке сада.
Здесь он, не без некоторого смущения, начал докладывать мне о
результатах своей дипломатической миссии. Как он и предполагал, девушка, к
сожалению, оставалась еще таким ребенком, что не могло быть и речи о
серьезном разговоре с ней. Впрочем, она якобы призналась в том, что никогда
не испытывала антипатии к моей персоне. По словам Фрэнцель, я вполне