"Джорджетт Хейер. Нежданная любовь " - читать интересную книгу автора

поведением. Казалось, миссис Скорриер твердо решила видеть в золовке своей
дочери врага, которого нужно победить. Говоря об изменениях, которые
Шарлотта, несомненно, произведет в Андершо, и заверяя Венецию, что понимает,
как ей будет нелегко передать бразды правления в другие руки, она
недвусмысленно давала понять, что готова ревностно отстаивать права
Шарлотты.
Когда примерно через час в комнату вошла миссис Гернард, чтобы
предложить обеим леди пройти в предназначенные для них спальни, Венеция уже
понимала, что с уютом в Андершо покончено раз и навсегда и что ближайшее
будущее не обещает ничего, кроме неприятностей и раздоров. В добавление к
враждебности миссис Скорриер обладала удручающей склонностью указывать
каждому, начиная от Венеции и кончая помощником садовника, наилучший способ
выполнения любой задачи, будь то распоряжения прислуге или сохранение
герани. Даже кухарке, чьи миндальные печенья удостоились похвалы миссис
Скорриер, был дан рецепт их улучшения, и, так как это не выглядело
достаточно устрашающим, она пообещала Венеции прислать ей отличного хирурга,
который, несомненно, сумеет исцелить хромоту Обри. Венеция не считала ее
злой, но хорошо понимала, почему многие (согласно признанию самой миссис
Скорриер) относятся к ней недоброжелательно.
Когда миссис Скорриер сообщили, что для Шарлотты приготовили спальню
покойной леди Лэнион, она выразила удовлетворение. Венеция улыбнулась
Шарлотте и сказала, чтобы она обращалась к ней, если ей что-нибудь
понадобится, но миссис Скорриер погрозила пальцем и шутливым топом заметила:
- Нет-нет, мисс Лэнион, умоляю не приучать мою ленивую малышку зависеть
от вас! Я говорила ей, что теперь, когда она стала замужней леди и хозяйкой
дома, ей нужно научиться самой отдавать распоряжения, а не полагаться в этом
на меня или на вас.
Некоторое время спустя Венеция вышла из своей комнаты и быстро
спустилась вниз, где застала Шарлотту сидящей в одиночестве в гостиной. Она
была элегантно одета в шелковое вечернее платье, но больше походила на
испуганную школьницу, чем на модную даму, и инстинктивно вскочила, как
только увидела Венецию. Обрадованная возможностью поговорить с ней без
назойливой миссис Скорриер, Венеция постаралась, чтобы Шарлотта чувствовала
себя непринужденно. Ей удалось это лишь отчасти, и она скоро осознала, что,
хотя мягкий и доброжелательный характер Шарлотты побуждал ее стараться всем
угодить, он также не позволял ей противостоять материнской властности. Если
бы Шарлотта облекла в слова (на этот подвиг она была абсолютно не способна)
тот факт, что миссис Скорриер убеждала ее остерегаться своей золовки, это не
могло бы выглядеть более очевидным, а так как она не обладала ни чувством
юмора, ни умением ясно выражать свои мысли, шутливая просьба Венеции не
смотреть на нее, как на людоедку, повергла бедняжку в смущение, выражаемое
невнятным бормотанием. Только говоря о Конуэе, она стала держаться
естественно, а робость уступила место обожанию героя. Он был полубогом,
который каким-то чудом влюбился в нее; сама мысль о его величии заставляла
ее щеки краснеть, а глаза сиять, и, пересказывая его славные деяния и мудрые
изречения, она даже несколько оживилась.
Венецию позабавил неузнаваемый портрет ее брата, но она была глубоко
тронута и хорошо понимала, что привлекало Конуэя в этой робкой девушке.
- Должно быть, вам очень не хотелось расставаться с ним, - ласково
заметила она. - Я искренне вам сочувствую!