"Джорджетт Хейер. Нежданная любовь " - читать интересную книгу автора

преследования намеченной жертвы. Человек, чьи любовные приключения начались
с похищения замужней знатной леди, который не гнушался поддерживать
отношения со шлюхами, которые всего год назад превратили Прайори в бордель,
был способен на любую гнусность, а что касается общественного мнения, то
Деймрел в течение многих лет показывал, как мало оно его заботит. Даже если
бы против него не свидетельствовали прошлые дела, одного взгляда, как
казалось Освальду, было достаточно, чтобы дать понять любому, кроме такого
олуха, как Эдуард Ярдли, что это закоренелый распутник, который не
поколеблется, если ему удастся завлечь в свои сети Венецию, увезти ее за
границу, как он поступил с первой любовницей, а пресытившись ее красотой,
бросить. Деймрел уже околдовал Венецию - те, что рассуждали о ее
здравомыслии, сразу бы это поняли, увидев, как она на него смотрит. Ее глаза
никогда еще не лучились такой нежностью. Освальду почудилось, будто Венеция
стала совсем другой, и это напомнило ему историю, возможно рассказанную
Обри, о статуе, оживленной какой-то богиней.
Нет, Венеция не была бесчувственной статуей, но под внешней живостью и
беспечностью крылся холодный рассудок, который не могла растопить никакая
привязанность, даже к Обри, и который не позволял ей предлагать окружающим
ничего большего, чем дружба. Подобное весьма сдержанное отношение
удовлетворяло Эдуарда Ярдли, так как он считал это признаком скромности и
хорошего воспитания; оно устраивало и Освальда, но по другой причине:
Венеция из самой хорошенькой леди в округе превращалась в принцессу из
волшебной страны, чью руку мог завоевать только храбрейший, благороднейший и
красивейший из ее многочисленных поклонников. В наиболее романтические
минуты Освальд часто воображал себя в этой роли, либо пробуждая в Венеции
любовь своим остроумием и очарованием, либо спасая ее (пока Эдуард Ярдли
стоял рядом, не осмеливаясь рисковать жизнью) из горящих домов, от понесшей
ее лошади или жестоких насильников. В этих мечтах Венеция сразу же страстно
влюблялась в него. Эдуард удалялся побежденным и пристыженным, и все, кто
раньше обращался с юным мистером Денни как со школьником, смотрели на него с
благоговением, уважительно о нем говорили и считали за честь принимать его у
себя. Это были приятные мечты, но они оставались всего лишь мечтами. Освальд
никогда не ожидал их осуществления. Было маловероятно, чтобы Венеция
очутилась в горящем доме, и еще менее вероятно, чтобы он оказался поблизости
и пришел ей на помощь; она была опытной наездницей, а внезапное появление
среди мирных законопослушных людей жестокого насильника даже в мечтах
выглядело притянутым за уши.
Тем не менее нечто подобное и произошло, ибо Деймрел хотя и не в
точности соответствовал персонажу мечты, но весьма на него походил. Однако
вместо того, чтобы искать защиты от его гнусных поползновений, Венеция,
обманутая надетой им маской, явно их поощряла. Ее пробудили к жизни, словно
статую, но не богиня и даже не героический юный поклонник, а будущий
соблазнитель.
Ловя их взгляды и прислушиваясь к оживленной беседе, Освальд
переполнялся такой жгучей ненавистью к Деймрелу, что не мог отозваться на
попытки вовлечь его в разговор и отвечал так грубо, что это резало его же
собственный слух, и вскоре холодно простился с хозяйкой дома. Ненависть эта,
куда более сильная, чем неприязнь к Эдуарду Ярдли или ревность к любому
другому сопернику, возникала из подсознательного ощущения, что Деймрел
является той самой романтической фигурой, которой Освальд так хотел стать.