"Бернар Эйвельманс. В объятиях спрута (Чудовища морских глубин) " - читать интересную книгу автора

живучесть кажется просто немыслимой.
Категорические и настойчивые утверждения профессора Смита не смогли
убедить общественное мнение. Фотография живого целаканта, сделанная на
глубине 15 метров пловцом итальянской экспедиции летом 1953 года, была
принята за подделку. Также не было принято всерьез свидетельство подводного
охотника Дж.-Ф. Картрайта из Солсбери, который, занимаясь своим любимым
спортом в октябре-ноябре 1952 года в Малинди, в Кении, встретил между
коралловыми рифами и даже пытался загарпунить рыбу, по всем признакам
отвечающую описанию латимерии.
Ничего не помогало, и, когда было объявлено, в соответствии с
утверждением туземных рыбаков, что второй экземпляр был пойман на глубине 32
метров,- пресса, особенно французская, без всякого стыда преувеличила цифру.
Датской экспедиции якобы даже удалось поймать целаканта в океанской впадине.
И когда восьмой экземпляр, пойманным живым рыбаками с Коморских островов, на
этот раз на глубине 252 метра, не удалось сохранить живым дольше нескольких
часов, профессор Ж. Миллот поставил следующий неосторожный диагноз: "Без
сомнения, смерть была вызвана понижением давления и увеличением
температуры".
На это професор Дж.-Л.-Б. Смит, старый и опытный удильщик, должен был
вскоре заявить: "Возможно, профессору Милтону и его сотрудникам неизвестен
тот следующий из опыта факт, что крупные рыбы, пойманные на удочку живыми,
никогда не остаются в живых долго и, в аквариуме, большинство из них, во
всяком случае, погибает".
То, что целакант является живым ископаемым, существом, почти не
изменившимся в течение трехсот миллионов лет,- один этот факт должен был
убедить натуралистов в неправдоподобности его предполагаемого глубоководного
образа жизни. Для того чтобы переселиться в морские впадины, надо быть
существом прямо противоположным "живому ископаемому", то есть существу
архаического строения. Такие животные должны были бы относиться к молодому,
малодифференцированному виду, сохранившему еще гибкость и способность
приспосабливаться к царящим в глубине невероятно трудным условиям: полному
отсутствию света и, следовательно, растительной жизни, необходимости
исключительно плотоядного рациона, сплющивающему давлению воды и сильному
холоду. Как подчеркивает Рашель Карсон в своей замечательной книге "Это
море, которое нас окружает", "глубоководные условия жизни слишком суровы для
того, чтобы допустить существование неизменных форм жизни, не стремящихся
использовать всякую возможность, благоприятствующую существованию
протоплазмы в мире едва лишь менее враждебном, чем мрачные межпланетные
пространства".
Понятно, что по причине чертовски негостеприимных условий жизни морские
впадины оказались последним ареалом, завоеванным варварскими ордами. И,
следовательно, именно здесь вопреки надеждам океанографов прошлого века
особенно маловероятна встреча с уцелевшими животными далекого прошлого. В
моей последней работе я показал, что на нашей планете существуют запоздалые
представители всех геологических эпох и что, следовательно, всегда
сохраняется вероятность обнаружения других, подобных им, еще неизвестных
животных. Ископаемые животные живут рядом с нами. Нигде это утверждение не
справедливо больше, чем в огромном океане, где условия жизни изменились
гораздо меньше, чем на поверхности Земли. Зоологические виды и отряды в море
существуют гораздо дольше, чем на суше. Как говорят, вода оберегает... И