"Джеймс Хэрриот. О всех созданиях - больших и малых ("Записки ветеринара" #1) " - читать интересную книгу автора

В наш бурный век урбанизации, как никогда, возрастает стремление людей
возможно больше узнать о самых разных животных - диких и домашних: их
поведении, "поступках", взаимоотношениях с человеком, так как они не только
обеспечивают наши потребности в самом необходимом, но и украшают нашу
духовную жизнь и во многом формируют нравственное отношение к природе в
целом.
Д. Ф. Осидзе

1

"Нет, авторы учебников ничего об этом не писали", - подумал я, когда
очередной порыв ветра швырнул в зияющий дверной проем вихрь снежных хлопьев,
и они облепили мою голую спину. Я лежал ничком на булыжном полу в навозной
жиже, моя рука по плечо уходила в недра тужащейся коровы, а ступни скользили
по камням в поисках опоры. Я был обнажен по пояс, а талый снег мешался на
моей коже с грязью и засохшей кровью. Фермер держал надо мной коптящую
керосиновую лампу, и за пределами этого дрожащего кружка света я ничего не
видел.
Нет, в учебниках ни слова не говорилось о том, как на ощупь отыскивать
в темноте нужные веревки и инструменты, как обеспечивать антисептику с
помощью полуведра еле теплой воды. И о камнях, впивающихся в грудь, - о них
тоже не упоминалось. И о том, как мало-помалу немеют руки, как отказывает
мышца за мышцей, и перестают слушаться пальцы, сжатые в тесном пространстве.
И нигде ни слова о нарастающей усталости, о щемящем ощущении
безнадежности, о зарождающейся панике.
Я вспомнил картинку в учебнике ветеринарного акушерства. Корова
невозмутимо стоит на сияющем белизной полу, а элегантный ветеринар в
незапятнанном специальном комбинезоне вводит руку разве что по запястье. Он
безмятежно улыбается, фермер и его работники безмятежно улыбаются, даже
корова безмятежно улыбается. Ни навоза, ни крови, ни пота - только чистота и
улыбки.
Ветеринар на картинке со вкусом позавтракал и теперь заглянул в
соседний дом к телящейся корове просто развлечения ради - так сказать, на
десерт. Его не подняли с теплой постели в два часа ночи, он не трясся,
борясь со сном, двенадцать миль по оледенелому проселку, пока, наконец, лучи
фар не уперлись в ворота одинокой фермы. Он не карабкался по крутому
снежному склону к заброшенному сараю, где лежала его пациентка.
Я попытался продвинуть руку еще на дюйм. Голова теленка была
запрокинута, и я кончиками пальцев с трудом проталкивал тонкую веревочную
петлю к его нижней челюсти. Моя рука была зажата между боком теленка и
тазовой костью коровы. При каждой схватке руку сдавливало так, что не было
сил терпеть. Потом корова расслаблялась, и я проталкивал петлю еще на дюйм.
Надолго ли меня хватит? Если в ближайшие минуты я не зацеплю челюсть,
теленка мне не извлечь... Я застонал, стиснул зубы и выиграл еще полдюйма.
В дверь снова ударил ветер, и мне почудилось, что я слышу, как снежные
хлопья шипят на моей раскаленной, залитой потом спине. Пот покрывал мой лоб
и стекал в глаза при каждом новом усилии.
Во время тяжелого отела всегда наступает момент, когда перестаешь
верить, что у тебя что-нибудь получится. И я уже дошел до этой точки.
У меня в мозгу начали складываться убедительные фразы: "Пожалуй, эту