"Вирджиния Хенли. Дракон и сокровище " - читать интересную книгу автора

Элинор дала обет целомудрия и вечного вдовства, но это не избавило ее ни от
угрызений совести, ни от страданий и тоски, во власти которых отныне
пребывала ее смятенная душа.
Графиня Пембрук почти перестала появляться при дворе. Она ни с кем не
вступала в разговоры, кроме немногих слуг и камеристок. Казалось, что после
смерти мужа она впала в своего рода транс, из которого ее не смогло бы
вывести ничто на свете.
Взяв в руки книгу, Элинор неспешно направилась к своему собственному
маленькому садику, огороженному каменной стеной. Она отперла дверцу и
опустила кованый железный ключ в карман. Здесь никто не мог потревожить ее,
нарушив ход ее мрачных, безрадостных размышлений. "Я никогда не привыкну к
этой непомерной тяжести, что давит мне грудь и не дает свободно дышать, -
устало подумала она. - И слезы мои никогда не иссякнут!" Вздохнув, она
печально возразила себе: "Но ведь прошел всего только год! Может быть, еще
через несколько лет я смогу перестать денно и нощно оплакивать его!"
Мать-настоятельница уговаривала ее принять постриг, но Элинор не
торопилась совершить этот бесповоротный шаг. "У меня впереди целая жизнь, -
говорила она себе, - и я не должна вершить свою судьбу в порыве горя и
отчаяния. Мне некуда торопиться". Она рассеянно дотронулась рукой до шнуров
своего пояса, на каждом из которых монахини научили ее завязывать по три
узла. Узлы на правом шнуре символизировали Святую Троицу:
Бога Отца, Бога Сына и Святого Духа, на левом же - монашеские обеты
целомудрия, послушания и нестяжания.
"Первый из них меня нисколько не смущает, - размышляла Элинор, - а
послушанию я могла бы со временем научиться, но не думаю, что способна с
чистым сердцем следовать принятому на себя обету бедности. Я так люблю
дорогие одежды и украшения! И, если быть до конца честной с самой собой, я
за все эти годы ни на йоту не изменилась. В душе я осталась все тем же
своевольным, диким и необузданным созданием, каким была с самого детства. Я
научилась лишь скрывать свои чувства под личиной напускного смирения и
лицемерной учтивости".
В свое время Уильям пожертвовал значительную сумму денег и земельные
угодья монастырю Св. Девы близ Виндзора. Прежде чем принять решение о
пострижении в монахини, Элинор должна была переночевать в одной из келий
обители, чтобы в тиши монастырских стен ее решение посвятить себя служению
Богу окончательно укрепилось, чтобы сомнения в правильности избранного пути
покинули ее душу. Теперь она была почти уверена, что согласна пожертвовать
своей свободой, которая, как и все в этой грешной земной жизни, лишь
тяготила ее.
Вечером она призвала на помощь всю свою волю и выдержку, чтобы
присутствовать на седьмой, и последней за день, службе. Если она все же
решит принять постриг, как ей удастся принудить себя посещать по семь
богослужений ежедневно? В который уже раз Элинор задала себе вопрос, почему
ей так хочется вступить под сень обители, откуда нет возврата. И ответом на
него послужило все то же слово, преследовавшее ее неотступно на протяжении
всех страшных, тяжелых, тревожных дней после смерти Уильяма: вина!
Мать-настоятельница уверила Элинор, что тяжкое бремя вины спадет с ее души,
если она посвятит себя Богу. Элинор верила и не верила ей: молодой женщине
казалось, что снять с нее эту тяжкую кару способна одна лишь милосердная
смерть.